— Зря снотворное принимал, — тотчас сказал ему Артемий Иванович, став после проделанной поляком процедуры менее расплывчатым.
— Почему?! — заорал Фаберовский на всю спальню.
— Да ведь я же тебе снюсь. Теперь ты от меня уже вовсе не отделаешься. Давай беседовать.
— Не хочу я беседовать, мне спать надо! Отстань!
Поляк перевернулся на живот и закрыл голову подушкой.
— Да ты же спишь! — сказал со смешком Артемий Иванович. — Вот мы до утра побеседуем, утром проснешься, успокоительного выпьешь и поедешь на свадьбу. Сейчас, только кенгуру распрягу.
Пред мысленным взором Фаберовского мелькнул длинный кенгуриный хвост и обтянутый сорочкой зад Артемия Ивановича со вздувшимися на нем от натуги буграми мышц.
— Господи, что это! — взмолился поляк. — Я не хочу!
— Это кошмар. А кошмаров никто не хочет. Но вот и бутылочка, — Артемий Иванович достал из сумки на животе кенгуру бутылку поповки. — Вспрыснем твою свадебку. И не верти головой своей дурацкой, тут в буше на триста верст ни одного полена нету. У нас в Австралии только бушмены и бушвумены.
— Ой, бред! — Фаберовский слез с кровати и спустился вниз, где сунул голову в умывальник и вылил на себя всю воду. Затем он смочил водой полотенце и, вернувшись в кровать, положил его себе на лоб.
— Ты чего мокрый? — спросил его Артемий Иванович, едва поляк сомкнул глаза вновь. — Мы тут тебя с братцем моим одноматерным не дождались, он охоч до водочки, братец-то мой.
И Владимиров указал на сидевшую рядом с ним в темноте кошмара образину с поросячьим рылом.
— Слушай, Степанушка, а может, тебе вовсе не жениться? На что она тебе сдалась. Мы тебе другую невесту подберем. Вот хотя бы брат у меня до сих пор холостой.
Образина довольно хрюкнула и кокетливо пошевелила пятачком.
— Пшел до дьяблу! — разъярился полк.
— Ну, тогда до завтра, — ответил Артемий Иванович, растворяясь. — Если доживешь.
— Постой! — Фаберовский даже сел на кровати. — Пан Артемий! Как это до завтра? Я завтра не один буду.
— Это-то и интересно, — донесся откуда-то издалека голос Владимирова. — Да и мы всей толпой придем. Хочется знать, честная ли девица твоя невеста или я ее тогда в Серпентайне все-таки испортил.
— С вами все в порядке? — встревожено постучала в дверь Розмари.
— Все хорошо, Рози, иди спать! Даже здесь от него нет никакого покоя! — и поляк в сердцах запустил в стену подушкой.
К завтраку он спустился уставший и с мешками под глазами, так что Розмари ужаснулась его совершенно не свадебному виду. Чтобы хоть как-то скрыть следы бессонной ночи, она припудрила лицо Фаберовского, причем от ее старания он стал похож на Пьеро, к тому же проведшего все время от заката до рассвета с неутомимой Коломбиной.
Батчелор, которому выпало исполнять роль шафера, был уже готов. Даже бутоньерка с цветком была приколота к лацкану фрака, а цилиндр лежал на столе в гостиной, готовый украсить его рыжую голову.
— У нас все готово? — вяло спросил Фаберовский, оправляя перед зеркалом неловко сидевший на нем прокатный фрак.
— Экипаж уже ждет, — ответил Батчелор. — Можем ехать.
Фаберовский сунул ему кошель с деньгами, из которых шафер должен был оплатить все бесчисленные расходы: гонорары священнику, органисту и хору, чаевые церковнослужителям, листы с напечатанным текстом службы, цветы в церкви, букеты для невесты и ее подружек и букет для миссис Смит. Сегодня поляк потратит практически все свободные деньги, которые мог позволить себе выделить из черевинской суммы, и останется с пустыми руками.
Тяжело вздохнув, Фаберовский отдал Батчелору футляр с обручальными кольцами, и вышел на улицу к коляске, в которой уже сидела Розмари.
— Надеюсь, доктор Смит не заказал для торжественного завтрака поросенка, — сказал поляк, когда Батчелор сел рядом с ним и коляска покатила в приходскую церковь Сент-Марилебон на Марилебон-роуд.
Пенелопа и вся шатия-братия с ее стороны уже были на месте. Девушка вышла из экипажа и стояла в портике, опираясь на руку отца. На ней было украшенное цветами флердоранжа тяжелое белое атласное платье с воротником-стойкой и длинным шлейфом, придававшее Пенелопе солидный вид. Спереди лиф подвенечного платья был украшен мелким жемчугом, буфчатые рукава доходили до локтя, откуда дальше вниз до запястья руку прикрывали фламандские кружева. Белая вуаль длиной до колен ниспадала с плеч.
Рядом с доктором Смитом понуро стоял доктор Гримбл, совершенно убитый свершающимся на его глазах неотвратимым крушением его мечты о браке с Пенелопой. Гримбл был, как всегда, на высоте модных веяний, хотя монокль в его глазу не светился воинственно, как это бывало прежде, и только церковные свечи изредка тускло отблескивали в окуляре. Безукоризненно сшитое из тяжелого мельтоновского сукна облегающее пальто-«скарборо» с пелериной до локтя было расстегнуто, открывая взорам викуньевый, облицованный по лацканам черным шелком фрак. Тонкая ротанговая тросточка выстукивала по каменным плитам пола причудливый ритм, свидетельствуя о том, что ее хозяин нервничает и в полном упадке духа.
Среди приглашенных доктором Смитом гостей Фаберовский узнал также мистера Проджера, мисс Гризли, приставленную Смитом к своей жене, и старую миссис Триппер в инвалидной коляске. Все остальные, за исключением, конечно, Эстер и мисс Какссон, выполнявшей роль подружки невесты, были поляку неизвестны, да и не очень ему хотелось что-либо о них знать.
Доктор Смит, заметив приезд жениха, наклонился к уху Пенелопы и зашептал:
— Выслушай, дочь, своего отца. Еще немного и ты уйдешь из моего дома к своему мужу. Он нехороший человек и, наверное, я редко стану видеть тебя, а уж до вашего отъезда в свадебное путешествие он точно не позволит мне тебя посетить.
— Когда ты сбежал от нас, отец, заперев в доме, ты, между прочим, нашел приют именно в доме у Стивена, — ответила ему Пенелопа и, оставив отца, подошла к Фаберовскому.
Сдержанно кивнув гостям, поляк вручил ей букет цветов и велел Батчелору пойти уведомить викария о их приезде. Они приехали раньше времени и священник мог быть еще не готов. Следом за Батчелором в церковь вошли и участники свадьбы.
— У вас такой вид, мистер Фейберовский, словно вы всю ночь накануне свадьбы предавались тайным порокам, — сквозь зубы сказала поляку мисс Какссон, которую сделали подружкой невесты по настоянию доктора Смита.
— Если вы не угомонитесь, мисс Какссон, я вам случайно наступлю на ногу, — с легким поклоном сказал поляк. — Каблуком.
— Вам нужно носить не фрак, а мешок с тремя дырками, — сказала Какссон, обворожительно улыбаясь в ответ. — На вашей горбатой спине не будет сидеть никакая человеческая одежда.
— Скажи, Пенни, я и в самом деле такой урод?
Пенелопа смутилась.
— Должна сказать тебе, Стивен, что ты действительно ужасно выглядишь во фраке. Но тебя извиняет то, что на этот раз ты все-таки пришел. Я боюсь, что что-нибудь случится в самый последний момент.
