Книга Визит дамы в черном, страница 56. Автор книги Елена Хорватова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Визит дамы в черном»

Cтраница 56

Няня обняла Варю и заплакала в голос.

Варя никогда не думала, что бывает так тяжело, что от боли может гореть все в груди, мутиться рассудок, сжиматься горло, не пропуская пищу и не давая выдавить слова…

Когда умерла мать, Варя была маленькой, но она хорошо запомнила свой ужас от того, что маменьки вдруг в доме не стало — мать, такая нужная, такая любимая, всегда бывшая рядом, внезапно исчезла, оставив Варю одну.

С отцом Варя в детстве не так уж много общалась, он вечно был занят делами и казался ей разве что чуть-чуть более знакомым, чем совсем посторонние люди. Но от одиночества Варя готова была потянуться даже к этому почти чужому человеку, именуемому батюшкой… А ему вроде бы совсем не до дочери было. Он привел в дом незнакомую тетку, которую велел звать няней Саввишной, поручил Варю ее заботам, а сам по-прежнему занимался только своими важными делами.

Когда Варя утром просыпалась, отца обычно уже не было дома, он вставал в четыре утра и шел в церковь к ранней заутрене, а потом, не заходя домой завтракать, пил чай в своей конторе и погружался в дела. Возвращался он поздно, когда дочь уже ложилась спать. Если вдруг, случайно, он и оказывался дома пораньше, то сидел в своей комнате, считая и раскладывая по стопкам деньги или просматривая бумаги, представлявшие собой, по разумению Вари, те же деньги, только в каком-то другом, более хитром виде. И мешать ему было никак нельзя…

Няня оказалась доброй, но недалекой. Это быстро поняла даже маленькая девочка, которой было с Саввишной совсем неинтересно. Сказку няня всегда повторяла одну и ту же, про бычка, короткую и глупую. Ни на один из тревоживших Варю вопросов («Почему трава летом зеленая, а зимой ее совсем не видно? А что было на месте Демьянова прежде, когда и города никакого не было? Почему у Богородицы-Троеручицы на иконе три руки? Куда ушел батюшка и почему он так редко бывает дома?») няня не могла дать удовлетворительного ответа. А отец все возился с потрепанными денежными бумажками, словно от этого что-то зависело в его судьбе…

Чем старше становилась Варя, тем больше раздражала ее эта картина — отец за столом с разложенными по кучкам ассигнациями, которые потом будут спрятаны в коробки от леденцов. Отец казался таким жалким со своими убогими денежными интересами и облезлыми металлическими коробочками.

«Что ж, батюшка, идите считать свои деньги, раз у вас и радости другой в жизни не осталось, — говорила Варя сначала про себя, а потом и вслух. — Идите, идите! До дочери вам и дела нет, ну так и я буду жить по-своему!»

Другие девочки завидовали Варе — у нее был богатый отец, большой красивый дом, самые нарядные платья, заграничные фарфоровые куклы… Варе все это не нравилось — дом казался ей неуютным, огромным и бестолковым, платья были неудобными — ни через забор перескочить, ни на дерево забраться, чтобы не порвать какую-нибудь дурацкую оборку, в куклы играть она никогда не любила…

А отцы у Вариных гимназических подруг были, может, и не такие богатые, зато благородные, настоящие господа, и заботливые, и ласковые… Они читали дочерям книги, рассказывали интересные сказки и всякие занимательные истории, возили их в Москву, Петербург и другие города, чтобы показать настоящую жизнь… Даже в Народном саду, устроенном на деньги Савелия Лукича, сам он никогда не гулял со своей дочерью, а например, учитель ботаники из гимназии каждый день приводил туда своих детей и, показывая им цветы на клумбах, говорил про каждый цветочек что-нибудь интересное… Варе было очень обидно, ей казалось, что живет она хуже всех.

Она еще не успела окончить курс в гимназии, когда стала замечать внимание со стороны лучших демьяновских женихов. Кое-кто готов был уже и сватов заслать. Породниться с самим Ведерниковым многим было бы лестно. Но Варе казалось, что все эти женихи интересуются только ее богатым приданым, а выйдешь за кого-нибудь из них замуж, он усядется рядом с батюшкой, и будут они в четыре руки деньги мусолить…

Свое отношение к женихам Варя сформулировала в короткой фразе: «Гнать их и свистеть им вслед!» Она с большим удовольствием высмеивала женихов, дразнила их, ставила в неловкое положение в глазах знакомых… Оскорбленные претенденты на ее руку быстро разлетались, невзирая даже на приданое.

— Ведерникова — невеста богатая, но уж больно строптива, с такой-то жить — наплачешься горькими слезами и богатства никакого не захочешь! — говорили в городе.

Но вскоре в жизни Вари появилась тайна — она влюбилась. Влюбилась не то что во взрослого, просто-таки в немолодого, по ее понятиям, человека, тридцати шести лет, и что хуже всего, женатого…

Имя его Варвара никому не назвала бы даже под пытками, конспирацию при встречах они соблюдали почище, чем эсеры при подготовке терактов. И все же смутные слушки и сплетни поползли по городу… В проклятом Демьянове ничего утаить было невозможно!

От Вари откачнулись последние женихи, самые стойкие. А в своем возлюбленном она быстро разочаровалась — он оказался трусоватым и таким же жалким в своем стремлении к богатству, как и отец…


Варвара считала свою жизнь пустой и серой, когда ей встретился Вячеслав Верховский, политический ссыльный, человек, очень отличавшийся от демьяновских ухажеров.

Среднего роста, крепкий, широкоплечий, с дерзкими карими глазами, обладавший вроде бы обычной внешностью, не слишком примечательной, Верховский излучал, по мнению Вари, какую-то магнетическую притягательность. Даже в ситцевой косоворотке и сапогах он казался благородным романтическим героем. А как он говорил! Варвара могла слушать его часами…

— Оглянитесь, Варя, повсюду, по всей стране — кровь и слезы! Два мира, непримиримо враждебные друг другу, — самодержавие и народ, — пришли в яростное столкновение! Эта внутренняя война — позор нашей родины. Злостная политика царского правительства привела к чудовищному союзу самодержавия с самым страшным врагом народа — капитализмом. Я обвиняю правительство! Я имею право обвинять, моя жизнь, полная лишений, дала мне это право. Меня всегда гнали, как затравленного волка. Меня исключили из гимназии, выгнали из Технического училища без права обратного поступления, я оказался изгоем в собственной семье, предавшей меня, теперь я — в ссылке под гласным надзором полиции… Мне никогда не давали нормально жить и развиваться! — Вячеслав говорил так проникновенно, что Варя невольно начинала плакать. — Ваш батюшка, господин Ведерников, как кость собаке, швырнул мне должность электрика на своем заводе, надеясь так загрузить меня работой, чтобы не оставалось сил для борьбы. Да-с, Савелий Лукич — известный кровосос, он умеет заставить человека трудиться на износ, чтобы выжать из него все соки… Но со мной он просчитался! Никто и ничто не остановит меня на моем крестном пути в революцию…

Варвара вытирала слезы, обильно набегавшие на глаза, и понимала, что ничего ей не нужно, кроме возможности пойти по этому крестному пути рядом с Вячеславом и его товарищами.

— Варя, я чувствую, вы — наш человек, понимаете, что я имею в виду под словом наш? — Верховский проникновенно смотрел ей в глаза и нежно брал за руку. — В вас много той сосредоточенной силы воли, которая отличает настоящих борцов. Вы должны встать в наши ряды! Редкие женщины способны на это, но вы — способны, я знаю! Это такое счастье — отдать всего себя, всю свою жизнь на алтарь борьбы, это радостное сознание большой и светлой жертвы… Отриньте все низкое и приходите к нам, Варя!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация