Медицина далеко не всегда могла помочь этим людям, даже верный диагноз поставить порой было затруднительно. Авторы практических руководств для врачей не стеснялись указывать: «диагноз этой болезни возможен лишь на секционном столе». И сколько же боли, сколько самых разнообразных мук заготовила природа для людей!
Маше было очень жаль больных, с которыми ей приходилось иметь дело. Она старалась помочь им по-человечески — ласково поговорить, терпеливо выслушать жалобы, как можно меньше причинить боли при перевязке, подать воды, если сиделка отвлеклась.
Когда больными оказывались дети, Маша приносила им игрушки или что-нибудь вкусное.
Один маленький мальчик, с неизлечимой формой туберкулеза, так обрадовался принесенной ему гуттаперчевой кошке, что почти не выпускал ее из рук.
Через неделю он умер, прижимая кошку к себе. Маша плакала в коридоре, а ее куратор, поднеся впечатлительной девице рюмочку с успокоительными каплями, похлопывал ее по руке и говорил:
— Ну-ну, коллега, нельзя принимать так близко к сердцу смерть каждого пациента, вас надолго не хватит, голубушка. Что поделать, ребенок был безнадежен…
На Святки и встречу нового, 1904 года Маша съездила к родителям в Демьянов, показавшийся ей после Петербурга особенно маленьким, но уютным, родным и веселым. Оказалось, она все же скучала по провинции и по милым патриархальным нравам уездного городка. В столицу из родительского дома она возвращалась почти с тоской.
Между тем сразу после Крещения по Петербургу поползли какие-то невнятные тревожные слухи о напряженной политической обстановке на Дальнем Востоке. Министр иностранных дел Ламсдорф категорически отрицал саму возможность каких бы то ни было военных действий. Ему не верили…
27 января Россия и Япония вступили в войну…
Что ни день, то новое печальное известие приходило с театра военных действий. Никогда еще в Петербурге люди не кидались с такой жадностью к газетам, но новости были трагические. Вся страна мгновенно запомнила названия взорванных и затонувших кораблей — «Ретвизан», «Цесаревич», «Паллада», «Варяг», «Кореец», «Боярин», «Енисей»… Список все продолжался и множились жертвы. На флагманском броненосце «Петропавловск» погибли адмирал Макаров и художник-баталист Верещагин. Великий князь Кирилл Владимирович, стоявший на мостике «Петропавловска» рядом с адмиралом, чудом остался жив — взрывом его выбросило в море, где он, уцепившись за какой-то обломок, продержался в ледяной воде до подхода другого корабля к месту трагедии.
Маша, никогда прежде не любившая читать газеты, теперь с утра посылала горничную за свежей прессой, пробегала глазами военные сообщения и начинала плакать от жалости к несчастным, гибнущим страшной смертью морякам.
Внешне петербургская жизнь мало изменилась с началом войны — никаких лишений, никаких нарушений в размеренном существовании горожан не чувствовалось. Только смутное ощущение тоски, разочарования и обманутых надежд витало в воздухе. Да один за другим исчезали из столицы знакомые офицеры и врачи…
Дамы, желавшие «работать на раненых», собирались по вечерам друг у друга в домах, шили, вязали или щипали корпию, а сопровождавшие их мужья и кавалеры играли в карты с условием передачи выигрыша в пользу госпиталей. Потом следовал ужин. Маше Мерцаловой такие вечера казались отвратительным фарсом…
Летом 1904 года Верочка Тарнис уговорила Машу отправиться добровольно в штате санитарного поезда в Маньчжурию. Необходимо было вывозить раненых, пострадавших в ходе боевых действий на Дальнем Востоке, квалифицированного персонала не хватало, и начальники военных санитарных поездов с дорогой душой принимали студентов-медиков и курсисток, чтобы укомплектовать штат людьми, разбирающимися в медицине.
Маша согласилась ехать не задумываясь — вот это было настоящее дело, а не ерунда. Перед отъездом она получила письмо от отца:
«Машенька, девочка наша золотая, мы с мамой очень тревожимся из-за твоей поездки на Дальний Восток к местам военных действий. Неужели в Петербурге уже не осталось мужчин для подобных экспедиций и, кроме слабых девушек, некому поехать в Маньчжурию за ранеными?
Доченька, умоляю, береги себя, ты ведь у нас одна. Мама плачет каждый день, как вспомнит о твоей поездке.
Мы с ней благословляем тебя, родная, пусть Господь пребудет с тобой, охранит и защитит тебя.
Кстати, Машурочка, в приволжских городах тоже набрали отряд для поезда Красного Креста. Возглавил его граф Д. А. Олсуфьев. Старшая дочь саратовского губернатора Петра Аркадьевича Столыпина просила родителей отправить ее санитаркой с этим поездом, но Петр Аркадьевич не счел возможным отпустить свою восемнадцатилетнюю девочку в такую поездку без близкого человека. Так он и сказал — без близкого человека… А ты ведь, Машенька, не многим старше Маруси Столыпиной! Как ты поедешь на Дальний Восток, к месту боев, одна? У меня сердце обливается кровью…»
Дорога в Маньчжурию оказалась очень долгой и утомительной. Санитарный поезд, подвозивший по пути какие-то воинские части к Забайкалью, тащился медленно, подолгу простаивая на каждой узловой станции.
В полупустых вагонах, где ехали медики, царила скука. Маша и Вера перечитывали конспекты и учебники, чтобы не ударить в грязь лицом, когда появятся первые раненые, а потом по очереди читали вслух французские романы, прихваченные из Петербурга.
Из соседнего купе, в котором ехали два врача, фельдшер и студент-медик, всю дорогу доносились азартные выкрики:
— Трефы!
— Пара бубей!
— Большой шлем без козырей!
В конце концов поезд дополз до Лиственничного — последней станции перед Байкалом. Кругобайкальская железная дорога еще не была закончена. Озеро разрывало железнодорожную ветку, нужно было перебираться на другой берег на барже, а потом грузиться в другой состав.
На дальнем берегу, в столовой этапного пункта медиков покормили горячим обедом и предоставили им другой поезд, состоявший из довольно старых и грязных вагонов.
— Как же мы будем перевозить раненых через Байкал? — удивилась Маша. — Такой переезд может быть для них опасным.
— Большинство раненых и не поедет с нами в Петербург. Тяжелые не подлежат эвакуации, их оставляют умирать в полевых лазаретах. Многих мы только вывезем подальше от линии боевых действий и разместим в тыловых забайкальских госпиталях. В столицу поедут те, кто уже достаточно окреп после ранения, но нуждается в продолжении лечения, в сложных операциях, на которые у полевых хирургов нет ни времени, ни сил. В основном, конечно, повезем привилегированных раненых из офицерского состава. Их ждут в Санкт-Петербурге. Хорошие столичные профессора собираются поставить героев войны на ноги. Такая патриотическая акция задумана. Но не каждый из раненых выдержит долгую дорогу, — объяснил Маше доктор.
После пограничной станции Маньчжурия, забитой поездами, скопившимися на всех путях, за окнами вагонов развернулась новая невиданная страна.
