– Белла, о чем ты думаешь?
– О том, Марк, что ближе, чем мы сейчас с тобой, быть уже невозможно…
– А зачем плакать?
– Я не плачу.
– Почему же тогда у меня плечо мокрое?
Глава 10
Как я и предполагала, Беатрисс на время исчезла, словно дала мне время прийти в себя после ее визита. Она умела быть ненавязчивой и желанной. Я ждала ее звонка или прихода бессознательно, понимая, что рано или поздно она все равно объявится и одним только своим видом даст мне понять, что Марк ни при каких обстоятельствах не сможет помешать нашему скрепленному тайными женскими узами союзу. Да, Беатрисс струхнула, убив мужа и взвалив всю ответственность на меня, но, если бы она поступила иначе, это была бы не Беатрисс. Быть может, я и любила ее за такую вот отчаянность в поступках, такое вот скрытое под белыми ангельскими перьями дьявольское вероломство! Да, для тех, кто не знал Беатрисс, мои слова могут показаться настоящим бредом. Но вы не знали, никогда не видели Беатрисс! И разве я, отправляясь в тюрьму, не предполагала, что Беатрисс сделает все возможное, чтобы меня поскорее оттуда выпустили? Конечно, знала, как знал это и Марк. Странная, согласна, очень странная история. Но она тогда еще только начиналась…
Одна знакомая Марка привезла мне из Лондона красивое свадебное платье цвета шампанского, поверх которого были нашиты белые кружева ручной работы… К платью мне надо было срочно покупать туфли, выбрать и заказать букет. Свадьба – нешуточное испытание. И я, по правде говоря, растерялась. Не знала, какой невестой я должна предстать перед взыскательным Марком – бледной, хрупкой и нежной как цветок – аллегория девственности и чистоты – или же окутанной тайной роковой женщиной. Первая невеста – макияж пастельных тонов, розовые губы, высокая прическа с локонами и прижатый к груди букет флердоранжа; вторая – бледная кожа, алые губы, букет из разноцветных маленьких роз… Я, по правде сказать, не чувствовала себя ни той, ни другой. Да и платье мне не нравилось. Слишком уж роскошное, тяжелое, сложной конструкции, с крючками, «молниями», липучками… Оно сидело на мне как вторая, но уже отмершая кожа… О чем я, собственно, и сказала Беатрисс, стоило мне услышать по телефону ее голос.
– Ты должна мне его показать, – сказала она мне тоном, не терпящим возражения. – Буду у тебя через сорок минут.
И снова гудки. Она даже не брала в голову, что у меня помимо встречи с ней могут быть еще какие-то важные дела. И она приехала. На этот раз она выглядела совсем по-другому: тщательный макияж превратил ее, с коротко остриженными, намеренно взлохмаченными волосами, из девочки-подростка, относящейся наплевательски к своей внешности, в утонченную и наплевательски относящуюся уже ко всему миру, озабоченную даму. На ней был черный брючный костюм, в ушах сверкали неприлично крупные бриллианты, а в руках она держала уже знакомую мне красную замшевую сумочку, которую она любила больше остальных.
– Знаешь, – сказала она мне небрежно, усаживаясь за кухонный стол и придвигая к себе чашку с кофе, – забыла тебе сказать в прошлый раз, что худоба тебе к лицу. Ты прекрасно выглядишь. Ты видишь, я постриглась в знак солидарности, чтобы тоже походить на мальчишку. Мне это удалось?
– Беатрисс, ты же знаешь, что мои стриженые волосы – ничто по сравнению с твоими, – произнесла я двусмысленную фразу, в которую вложила и скрытую в глубине моей травмированной души жестокую обиду на нее, и боль за свои остриженные, некогда густые и красивые волосы. Да, ничего удивительного не было в том, что время от времени во мне вскипала обида на Беатрисс, и я довольно открыто демонстрировала ее. Но все равно, это было как порыв ветра – явление временное, стихийное, не такое глубокое, как любовь к подруге…
– Белка, не злись на меня, – вдруг взмолилась она и взяла меня за руку, крепко сжала. – Я и так наказана.
– Что случилось?
Как я ни старалась, мой вопрос прозвучал издевательски.
– Ничего. Думаю, со мной уже ничего не случится, – уклончиво ответила она и улыбнулась одними губами. – Понимаешь, после всего, что с нами со всеми произошло, моя жизнь словно остановилась. Я вот встаю утром, иду в ванную, потом пью кофе, сижу перед зеркалом – навожу красоту, гуляю по улицам или езжу на машине, хожу по магазинам, но все равно… как будто все это происходит не со мной, не знаю даже, как тебе все это объяснить… Да, конечно, меня мучают угрызения совести, я тревожусь за тебя, за наши отношения, беру у мужа деньги и отношу в банк на твое имя, но, когда я делаю это, мне почему-то становится особенно тоскливо, тошно, так, что жить не хочется…
Она сложила руки ладошка к ладошке и аккуратно зажала между коленями. Словно ставя точку в этом путаном и своеобразном очередном признании своей вины передо мной.
– Беатрисс, может, ты удивишься, когда узнаешь, что те деньги, что ты переводишь на мое имя, тоже доставляют мне неприятные минуты. Нет, я люблю деньги, это понятно, но твои деньги напоминают мне о кошмаре, что я пережила в ту ночь. Не могу избавиться от постоянных страхов, меня мучает бессонница, мне кажется, что вот сейчас я открою глаза и увижу или испитую физиономию следователя, или насмешливый взгляд надзирательницы…
– Белка, – в голосе Беатрисс послышались слезы, – ну что я могу для тебя сделать? Ведь у тебя сейчас, слава богу, все нормально. Все есть. Ты вон замуж выходишь. За Марка. Деньги есть. Здоровье вроде тоже… Вот только зубы, но это дело поправимое.
Меня бросило в пот. Откуда она знает о моих проблемах с зубами? О том, что у меня сломано два зуба и воспалены десны?
– Беатрисс, кто тебе сказал про мои зубы?
– Тюремный врач, – прошептала она, глотая слезы.
– Как это? – Я чуть не подавилась печеньем. – Ты что, знакома с нашим тюремным врачом? Да я же сидела за тысячи километров отсюда!
– Белка, да как же ты могла подумать, что я бросила тебя? Я следила за тобой, я отсюда, из Москвы, отправляла нужным людям деньги, чтобы только ты сидела с относительно нормальными женщинами, я читала дела твоих сокамерниц… К тому же вас иногда подкармливали свежими овощами, лимонами…
– Но это моим «подружкам» присылали посылки.
– Не всегда.
– Постой. Ты хочешь сказать, что ты через определенных лиц подкармливала меня? Так, может, это ты нашла этого… ненормального? Этого психа, который якобы убил Захара из чувства мести за умершего на операционном столе отца?
– Не очень правдивая история, в нее никто бы никогда не поверил, но с помощью денег, Белка, можно добиться многого…
– А как же Марк?
– Моими были идея и деньги, все остальное делал Марк. Находил нужных людей, устанавливал контакты, связывался с… Послушай, главное, что ты здесь, на свободе.
– А как же тот парень?
– Он сбежит из больницы, это уже дело техники. И, поверь, его никто не станет искать. Пока в нашей стране бардак, многие вещи можно проделывать безнаказанно. Пойми, я убила Захара, находясь в полубредовом состоянии, я была не в себе, сама не знаю, как это произошло, но потом, когда взяли тебя, у меня появилось много времени, чтобы обдумать план твоего спасения…
