— Ну, и как тебя зовут? — поинтересовался Тенгиз.
— Лю… Люла… — сквозь слезы прошептала та.
— Люла?
— Нет, Люда.
— Угу, значит Люда. И давно ты, Люда, промышляешь в этой гостинице?
— Я вообще не промышляю, я сюда просто приехала. В театральный поступать.
— Ага, значит, артистка.
— Я вообще-то пою. Я бы хотела стать певицей. Но… мне бы хотелось еще научиться держаться на сцене.
— И поэтому ты живешь в гостинице и ходишь в училище?
— Ну ты что? Откуда у меня деньги на гостиницу? — искренне поразилась она. — Я живу у подруги, работаю в театральных и киношных массовках, готовлюсь к поступлению… А сюда нас с подругой пригласил один ее парень. Он пришел с приятелем и повели нас в казино. А что тут такого, я молодая девушка, не могу же я вечно в четырех стенах сидеть. Ну, мы и пошли. А они как уселись эту рулетку вертеть, так совсем про нас с Нинкой забыли. Ну, мы и пошли с ней попрыгать в кабак, там музыка живая. А потом я тебя увидела… и подумала — вот и он, мой Сильвестр Сталлоне…
Из глаз девушки вновь потекли слезы, но Тенгиз уже не сердился. Он пальцами утер с ее щек соленые дорожки и взъерошил волосы. Стоя перед ним на коленях, девушка поглядела на него каким-то особенным, собачьи-преданным взглядом, в котором светились и надежда, и любовь, и что-то еще, трудовыразимое. И Тенгиз притянул к себе ее голову, и кратко чмокнул ее в губы, потом поцеловал повторно, еще раз, и наконец их уста слились в таком долгом и страстном поцелуе, что Валико почувствовал себя в этой комнате явно лишним и поспешил выйти и прикрыть за собой дверь.
Как он и ожидал, одним поцелуем они не ограничились.
Когда Тенгиз вышел из спальни и с каменным лицом проследовал мимо него в ванну, Валико не отрывался от пейзажа, расстилавшегося за окном. Спустя минуту из ванной послышался град ругательств.
Валико обернулся и увидел, что Тенгиз входит в комнату, брезгливо неся за антенну сотовый телефон, с которого капали на ковролин капли и ручейки мыльной воды.
— Какая б… оставила в ванной воду? И положила телефон на краю!
— Вот насчет б… — это ты в самый раз, — язвительно отвечал Валико.
Разъяренный Тенгиз с тем же вопросом направился в спальню, откуда вскоре послышался его возмущенный голос, робкие оправдания девушки, затем звук пощечины и звуки рыданий. После этого Тенгиз принялся ее утешать. Рыдания стали на миг чуть погромче, и неожиданно переросли в глухой стон, затем повторились… и стали повторяться чаще…
Валико схватился за волосы. Поистине, у этого юноши мозги расположены где-то в другом месте. Сейчас эти типы начнут звонить, а их «моторолой» хоть гвозди заколачивай.
И они позвонили. В спальне запищал пейджер. Валико вошел и нажал кнопку, стараясь не глядеть на два обнаженных тела, сплетшиеся, фырчащие и кряхтящие, словно в упорной борьбе за первенство.
«У вас 5 минут чтоб нарисоваться» — значилось на экранчике.
Тенгиз уставился на протянутый ему пейджер мутными от кайфа глазами и тряхнул головой, чтобы согнать наваждение.
— Скажи им… скажи им, чтобы подождали… — только и смог пролепетать он.
— Поздно, Дуся, вы полюбили вора… — огрызнулся Валико и, зайдя к кровати с другой стороны, выдернул из-под недовольно вздрогнувшего женского тела подушку, а вместе с подушкой вывалился Тенгизов пистолет — увесистая «беретта» калибра 9 мм.
Увидев, на чем она занималась любовью, Люда тихо вскрикнула, но Валико выразительно приложил палец к губам. Уходя, он крепко шлепнул счастливого любовника по заднице и предупредил, что в его распоряжении ровно десять минут.
Он зашел на стоянку, провожаемый недобрым ворчанием трех шелудивых псов самой редкостной окраски, и двинулся прямо к замеченному им ночью трейлеру с известным ему номером на торце фуры. Валико подошел к кабине и взялся было за ручку дверцы, но медлил открывать.
— Чего стоишь? — спросил за его спиной человек, взгляд которого он почувствовал шестым чувством. — Можешь и вторую руку поднять.
Валико покосился на него. Чеченец с короткой бородкой и маузером в руке стоял в недосягаемости от попыток сопротивляться. Маузер, словно попавший сюда со съемок фильма «Белое солнце пустыни», был способен сделать в человеческом теле дырку диаметром в стакан.
Валико выронил сумку и, подняв вторую руку, оперся о дверцу кабины. С другой стороны кабины вышел договязый водила с монтировкой в руке.
— Что за питичка к нам пирлетел? — спросил он.
— Думаю, что мент, — заявил Абди. — У меня на ментов очень хороший нюх.
— Да? Ты — мент? — поинтересовался Григорий.
— Я такой же мент, как ты китаец! — раздраженный бросил ему Валико. — Слушай, ты мне на пейджер звонил, я и пришел-да! На хрен тогда звонил?
— Я звонил не тебе, — отрезал Абди. — Кто тебя прислал?
— Сын Вано. Тенгиз. Он сейчас сам подойдет. И хули ты меня держишь здесь, как лашпекта, с поднятыми руками? Чтобы первый же увидевший нас козел в «контору» стукнул?
— Ты пришел на чужую встречу, — заявил Абди. — Я звонил — телефон не отвечал. На пейджер позвонил — ты прискакал. Пароля не знаешь. Имен не знаешь. Я имею полное право тебя здесь положить и сваливать.
— Давай, вали-вали! — засмеялся Валико. — Ты свободно по Москве ездишь только потому, что мы вас прикрываем. А на звонок не ответили потому, что мобильник утопили.
— Как утопили?
— В ванной утопили, блин!
— А почему другие ваши телефоны не отвечают?! — разозлился чеченец. — Где Вано? Где Дато? Где все?
— А я только за свой телефон отвечаю, — отрывисто пролаял в ответ Валико.
— Ну ладно, пацаны, успокойтесь вы, честное слово… — начал утихомиривать их Григорий и нечаянно встал между двумя спорщиками.
Валико моментально обернулся, перехватил его руку с монтировкой и одной рукой прижал шею долговязого водителя, который таким образом стал прекрасным щитом между ним и чеченцем. Другой рукой он извлек «беретту» и навел на Абди.
— Клади оружие! — заорал он, — Иначе я его сейчас пристрелю.
— Да стреляй сколько хочешь, — рассмеялся тот, — такого добра тут много на свалках валяется. А вот я если выстрелю, я вас обоих насквозь прошибу. И тебя уложу. И его.
— Послушай! — возмутился Григорий. — Такой вещь не говори, Абди, ведь мы с тобой один хлеб-соль кушали, как ты можешь такие слова в мой адрес говорить, вай! Не понимаю! Слушай, — обратился он к Валико, — правильно говорят, что эти чеченцы как волки. У них и на знамени волк нарисован…
— А вы осетинские горные козлы! — взбеленился Абди. — И вас надо не стрелять, а резать как козлов…
— Вай, Абди, зачем шумишь! — в бурную ткань их беседы вплелся со стороны ленивый и небрежный голос. — Что вы по-человечески разговаривать не умеете? Кричите тут, ворон пугаете…
