Въехав в поселок «Ниссан-патрол» и «камаро», где сидели Таран с Карасем, остановились у придорожного кафе фасона «стекляшка», где был припаркован далеко не новый «джип-чероки»
— Я с Узбеком сам поговорю, — сказал Карась, когда вышел из машины и пошатываясь добрел до «ниссана». После удара Гиви у него до сих пор звенело в ушах и все кружилось перед глазами. — Я его знаю немного.
— Он что из Узбекистана? — поинтересовался Гиви.
— Нет, сидел там, на зоне. Я щас, быстро.
Карась чувствовал себя явно не в своей тарелке. Он вообще не понимал что происходит. Для чего-то его старый дружбан притащился сюда из белокаменной, для чего-то вытащил из дому, не позволив даже предупредить Бурова. И еще этот двухметровый идиот с мозгами двухлетнего ребенка. Что-то тут явно затевается, и похоже без пары пуль тут дело не обойдется. Минуты через две он вышел наружу и сказал пассажирам «патрола», что народ ни в каких «стрелках» не нуждается, и что если есть разговор, готовы поговорить прямо здесь и сейчас.
Руслан и Гиви вышли и направились в стекляшку. Сидевшие внутри шестеро крепких плечистых парней не походили на маменькиных сынков. Они безучастно выслушали историю об обстрелянным «супермазе» и сгоревшей «ауди», переглянулись и ухмыльнулись. Затем их лидер, блондин по кличке Узбек улыбнулся и сказал:
— Понимаешь, брат, ты приехал сюда права качать, а одного не понимаешь — никаких прав у тебя здесь нет. Права есть у тех, кто здесь правит, потому что им права дадены. И еще у нас, потому что у нас вообще никаких прав ни на что нет, и мы их сами на что хошь берем. Взбрело нам в голову, что «ауди» красивая машинка, мы ее и угнали у одного лоха. Признаю, наша машинка, и номерные знаки наши. Понимаешь?
— Понимаешь, — сказал Руслан, соображая, когда лучше открыть стрельбу: сейчас или позже. Позже — можно было опоздать вообще.
— А потом, — с улыбкой продолжал Узбек, — те, у кого было больше прав, у нас эту машинку забрали и на гаишную стояночку поставили. И стояла она там добрых две недели, пока не пришла пора нас подставить. Хорошо еще, что у тебя хватило ума сначала приехать и нас спросить. А то ведь мог бы начать с другого бока. И выходило бы, что это мы вам нагавнять пытались.
— Значит, начальник областной автоинспекции генерал Тупицын? — полуутвердительно спросил Руслан.
— Я не знаю, кто у вас на службе, — отрезал Узбек, — и кого вы из рук кормите. Мы с ментами не якшаемся и по кабакам их не водим.
— А Бурый водит? — спросил Карася Руслан.
— Насчет кабаков я не знаю, — вставил Таран, — а вот когда я гаишникам бухой попался, Бурый при мне Тупицыну позвонил и все уладил. А ведь мне срок светил.
Все сходилось, как картонки в «паззлах». Именно генерал Тупицын, как сказал Дато, курировал прохождение груза по ростовской трассе, хотя и не мог, конечно, знать характера груза. Он же поделился секретом с Бурым и даже выдал с милицейской стоянки ворованную «ауди», чтобы в случае чего подозрение пало прямиком на свободненских.
— Значит генерал вас и подставил, — объяснил свободненским Руслан. — Поймите, мы-то едучи сюда, уже и так знали, на кого была записана эта машина. Мы не знали другого, что к тому времени, когда ее пустили в дело, она уже была у вас конфискована. Ладно, мы будем обсуждать это дело с товарищами…
— Ну и обсуждайте. А мы пока разберемся с генералом, — весьма прямолинейно заявил Узбек. — Он у нас уже давно как чиряк на жопе. Пора давить.
— Зачем давить? — улыбнулся Руслан. — Вырезать надо. Хирургическим путем действовать, понимаешь. Но вообще, Карасик, ты за этого человека держись, — он указал на Узбека. — За ним будущее, понимаешь?
— Понимаю, — пробормотал тот, хотя еще ничего толком не понимал. Понимал лишь, что ввязался в далеко не самое лучшее приключение, согласившись привести Руслана к этим ребятам.
— И вообще, я думаю, что на той неделе надо будет назначить сходку и на ней все обсудить. И ты будешь, Узбек, и Карась, и наш смотрящий приедет, и мы все-все с вами обсудим.
О Буром он даже не упомянул. И все приняли это как должное.
— Ну все! — заявил довольный Руслан, уже собравшийся вставать, но замер и посмотрел на гиганта Гиви, который все это время просидел рядом с ним с угрюмым видом, подперев руками подбородок.
— Нет, не все! Ничего! Совсем ничего! Нигде ничего! У-успокойся, Гиви, это наши друзья.
Гиви, с шумом вздохнул, оторвал руки от подбородка и подкинул в руке гранату-лимонку. Все присутствующие так и отпрянули при виде нее.
— А это еще зачем? — переменившись в лице, спросил Узбек.
— Так-да. Цытрус, — невозмутимо ответил тот.
— Подарок из солнечной Грузии, — пояснил Руслан. — На случай, если разговор не получится.
* * *
Дом на окраине Ростова в однообразном ряду одноэтажных бревенчатых изб производил впечатление ангара. Он был вдвое длиннее и шире прочих домов, сложен из кирпича и обнесен высокой трехметровой стеной. Проект его отличался непередаваемым уродством, на фоне которого еще более нелепыми казались пластиковые окна и металлочерепица на крыше. Чувствовалось, что хозяин дома непременно желает произвести впечатление на соседей, выделиться из них своим богатством, но в то же время не может избавиться от своего крестьянского нутра, и потому держал вместо клумбы огород с парником, во дворе кур, уток и нутрий, откармливал пару свинок. Да и почему бы не откармливать, если корм ему бесплатно доставляют из совхоза, а рабочей силы (батраков) в округе и того больше, любой стремится подработать хоть на огороде, хоть в свинарнике. Нет, определенно Санька Бурый был доволен нынешними временами. Помнилось еще как лет двадцать тому назад промозглыми ночами они с маманькой калили на газе кирпичи и таскали в маленькую свою тепличку. В те времена действовало строжайшее постановление партии и правительства о запрещении отапливания теплиц. А соседи (дед с бабкой, старые выжиги) пронюхали об этом ихнем нарушении и сообщили в милицию. Те и явились среди ночи щупать камни… Из-за этого в ту памятную ночь погибла вся рассада. Семья осталась без куска хлеба. На третий день, чтобы раздобыть хоть немного еды для матери и сестренок Санька пошел на свое первое дело. И получил первый срок.
Ну что же, когда Санька вернулся домой уже коронованным вором, соседи до дна испили горькую чашу его мести. Деда подкараулили зимней ночью, когда он пошел на соседнюю улицу с ведрами за водой. Постукали его Санькины ребята, да и вылили на него несколько ведер воды, так что он простудился и в одночасье сгорел как свечечка. А бабка теперь носу за порог не высовывает и боится собственной тени. По приказу Саньки ей теперь во двор регулярно подкидывают черных кошек, да огород ее выкорчевывают — чтоб жизнгь медом не казалась. А она, дура, знай все подглядывает сквозь дыру в заборе, да записывает, кто и когда к нему, Саньке, приезжает. Да стучит на него его же закадычным друзьям в ментовку! Смех и грех!
Правда, в последние дни и Санька стал чего-то опасаться. Нервный какой-то стал. Вон и охрану себе поставил во дворе. Каждые двенадцать часов ребята с автоматами сменяются. И хоть ребята были надежные, их и кормили хорошо, и платили щедро, а на душе у Саньки было неспокойно.
