Валико мог бы не обращать на это внимания, но отчего-то жена Тамаза стала вести себя с мужем совершенно наплевательски. Она после принятия ванны вышла в ужасно коротком махровом халатике и с тюрбаном из полотенца на голове. Усевшись на диване возле Валико, подобрав под себя ноги, она уставилась в экран, лузгая семечки. Халатик ее при этом задрался чуть ли не до самого зада. Единственное, что прикрывало ее, была расстеленная на коленях газетка, на которую она плевала шелуху.
— Вода для тебя еще не слишком холодная! — спросила она.
— Да, холодная, — буркнул Тамаз, — но я больше не буду парить!
— Вот еще! — возразила она. — У тебя же жуткий насморк! Давай я еще ведерко горячей воды подолью. — Она убрала с колен газетку и встала с дивана. — Кошмар! Представляешь, у нас первыми во всем квартале горячую воду отключили. Нам теперь месяц предстоит мыться у друзей. Идем, Валико, поможешь мне ведро снять с газа.
Валико отправился на кухню и потянулся к ведру, стоящему на плите. Но Нелли дернула его за локоть, и, когда он обернулся, кинулась ему на шею и впилась в его рот жадными губами.
Он оттолкнул ее, но она продолжала прижиматься к нему, шепча:
— Когда он заснет, я приду к тебе!
— Ты — сумасшедшая.
— Я дала ему снотворное. Он будет до утра спать как убитый. Посмотри на меня, я тебе нравлюсь? — Она распахнула халатик. — Чтобы больше тебя нравиться, я побрила это место…
— Не будь идиоткой.
Будь проклята та ночь, когда она впервые явилась к нему! Теперь, вкусив ранее запретного плода и обнаружив, что от нее на протяжении тридцати лет скрывали тайну женского счастья, прежде целиком и полностью погруженная в хозяйственные заботы и воспитание детей, Нелли вдруг ударилась в противоположную крайность. Она доняла всех своих подруг разговорами «об этом», она пересмотрела все порнокасеты из их интимных коллекций и перечитала все эротические книжки от «Философии в будуаре» де Сада до сочинений Эдички. И добро бы она только читала, все это она стремилась немедленно проверить на практике, и единственным способом сделать это, было, уложив детей, явиться к Валико. Вначале его это развлекало, затем стало утомлять и наконец — достало!
Поездка в Аджарию явилась для молодого человека долгожданным отдыхом от чересчур интенсивного исполнения обязанностей неллиного мужа. В командировке он о ней почти не вспоминал, и лишь вернувшись и взглянув на нее, понял, насколько она по нему изголодалась.
Оттолкнув женщину, он вернулся в гостиную. Когда он вошел, Тамаз, держа в руках телефонную трубку, встал и посмотрел на Валико.
— Ты знал, что Мирза-ага остался жив?
Валико покачал головой.
— Нет. Как ему удалось спастись? Граната-то была кумулятивной, такой танк можно поджечь.
— Его вообще не было в той машине.
— Но ведь все же знают, что он ездит только в ней, в своем бронированном «линкольне» и никому его не дает!
— На этот раз дал.
Вновь зазвенел телефон. Тамаз поднес трубку к уху.
— Да?
Его лицо мрачнело по мере того, как он слушал. Потом он сказал:
— Ладно, — и повесил трубку.
Он посмотрел на свою жену, растерянно стоявшую в дверях.
— Свари-ка ты мне кофе, а то я что-то спать ужасно хочу, глаза слипаются…
Нелли заторопилась на кухню. Разговоры братьев — это не ее дело. Тамаз взглянул на Валико и сказал:
— Это звонил Рантик Булгахтер. Он хочет, чтобы мы приехали к нему в мотель.
— Для чего?
— Там Тенгиз. Нашего Дато только что убили.
В ночь на 6-е апреля. Мотель «Солнечный»
Полчаса говорил, в основном, Булгахтер. Они сидели в его конторе: Эсмира, Тамаз, Валико и Тенгиз. Меновазян обрисовал ситуацию мягким спокойным голосом.
Валико следил за Тенгизом, который был мало похож на того улыбчивого сексапильного паренька, которого он знал. Этот юноша, ожидая конца речи, спокойно сидел, держа себя в руках.
Сначала Валико был удивлен его видом. Затем он понял, где он видел такое. Отец молодого человека, покойный Вано, всегда выглядел так же спокойно и уверенно, когда случалась большая беда.
Тамаз перебил Булгахтера, обращаясь к Тенгизу:
— Ты уверен, что это были люди Мирзы?
— Да, уверен, — спокойным голосом сказал Тенгиз.
Тамаз покачал головой.
— Хан Шушинский, должно быть, совсем постарел. Выжил из ума. Делать это так открыто! Зачем ему вся эта война?.
Грант Меновазян сказал ему сердито:
— Он стареет, здесь ты прав. Когда старик сходит с ума из-за молоденькой девушки… — Он покачал головой. — Это означает только одно. Он больше не может занимать то положение, какое он занимает. Вы согласны?
Тамаз быстро взглянул на него и потом сказал:
— Продолжай.
— Я думаю, что пришла пора взять город в свои руки более молодым людям, вроде вас, которые имеют энергию и мозги. Сейчас для этого самое время. Даже сходка «старших» согласится, что начал все это Мирза, а не вы. Он скорее всего организовал убийство Вано, убил Дато, пытался убить Тенгиза.
— И не надо акцентировать на том, — назидательно сказала Эсмира, — что киллера вы ему подослали в общем-то из-за какой-то девки, даже не жены.
Валико повернулся в кресле и посмотрел на женщину, которая сидела, высоко задрав ногу на ногу и курила кубинскую сигариллу.
— Она не должна здесь находиться, когда мы говорим о подобных вещах.
Эсмира гневно заявила:
— Бога ради, Валико, не стоит казаться большим мудаком, чем ты есть. У мужа от меня нет никаких секретов, ты это знаешь.
— Это неправильно, — настаивал Валико. — Женщина не должна слышать таких разговоров.
— Валико… — Булгахтер посмотрел на Тамаза. — Эсмира уже знает, что произошло. Она знает, что Тенгиз здесь.
Тамаз медленно кивнул.
— Полегче, Валико. Все в порядке. Эсмира сейчас не женщина. В смысле, не просто женщина. Она часть организации.
Валико пожал плечами и замолчал.
Булгахтер подвел итоги дискуссии.
— Дело в том, Тамаз, что я не могу защитить Тенгиза, а вы можете.
— Почему мы? — спросил Тамаз, с любопытством глянув на Валико. — Мы же не главные в семье. Существуют еще «старшие», Зураб, Автандил, мама-Рена…
— Тамаз, — мягко сказал Тенгиз, — если тебе нравится быть водилой и слесарем, будь им. Пока у власти будет находиться мама и ее братья, ты так и будешь тем, что ты есть сейчас, хозяином автосервиса, а по сути главным слесарем. И ты будешь всегда чинить наши машины за бесплатно.
