— Вай, Мурадик, как он может так вот прямо сказать? — кинулась на защиту мужа Эсмира. — Он же должен все взять, посчитать, там сальдо-бульдо…
— Слушай, я же не прошу с точностью до рубля. Ты мне скажи с точностью плюс-минус две трамвайных остановки: у моей братвы в общаке сколько сейчас бабок? Миллион баксов есть?
— Ой, ну что ты, Тигран, конечно, есть! — воскликнул Рантик, то бледнея, то краснея в зависимости от того в жар его бросало или в холод.
— А сто миллионов есть?
— Ой, нет, конечно же нет! Откуда у нас такие деньги. Их меньше, гораздо меньше…
— Так, а два миллиона есть?
— Ну конечно, но для того, чтобы сказать тебе точнее, я должен посидеть денек-другой, прикинуть балансы…
— Ну так вот, а я тебе скажу точно, сколько у меня денег есть. Эта сумма состоит из трех букв. На ХЭ начинается, на Й кончается. У меня ни х…я нету, Рантик! — И Тигран продемонстрировал размер своего локтя. — Я, конечно, очень извиняюсь перед дамой.
— Ну что ты говоришь такое! — заголосила Эсмира. — С чего тебе такое в голову пришло? Ты мне как брат, и вдруг ты мне такую вещь говоришь… — Она зарыдала.
— Может, быть, конечно, я ошибаюсь, — сокрушенно покивал Тигран. — Но я проскочил к Айзенблюму, и он мне сказал, что с возвратом ссуды ты тянешь и проценты не платишь уже с полгода. А в мэрии мне сказали, что стройку спорткомплекса ты так и не проплатил, хотя мэрия обещала нам за него по окончании строительства выплатить чуть ли не 5 миллионов баксов. Деньги, которые ты собираешь с точек, растворяются в воздухе, и мои мальчики ходят голодные. И куда же деваются эти деньги? Живешь ты не очень богато, значит, делаю я вывод, либо ты скупаешь брильянты, чтобы драпануть, либо латаешь дыры, чтобы водить меня за нос и дальше.
— Клянусь тебе, это не так! — взмолился Рантик. — С деньгами у нас все в порядке, просто я допустил их некоторое распыление, разброс инвестиций в разные долгосрочные проекты, но если ты требуешь, я их немедленно начну собирать…
— Но долго меня водить за нос тебе никогда не удавалось… — продолжал Тигран, словно не слыша его, — и тогда ты решил устроить большую мясорубку, чтобы замести следы и перетасовать всю колоду. Разумеется после такой драки все пострадают. И тогда в Ростове появляется мужик, который договаривается с местной братвой об ограблении грузовика с наркотой. Так в деле появляется вот эта фотография очень нехорошего человека, а к тому же еще и азербайджанца, Мирза-ага. Вот эта фотография. — Он вынул из кармана ксерокопию фотокаротчки. — Здесь даже пояснение есть: слово «получатель». Но Бурый оказался более предусмотрительным парнем. Он дотумкал сфотографировать своего щедрого заказчика скрытой камерой. И так на свет Божий появилась еще одна фотокарточка. Вот она. И еще одна. И еще. — И Тигран Мурадян выложил на стол словно козыри серию фотографий, на которых в человеке в очках легко можно было узнать Гранта Меновазяна. — Они обошлись нам в очень большую сумму. Примерно в полтора раза дороже, чем ты заплатил за нападение на машину. И еще пришлось приплатить за экспертизу вот этой фотки, над которой поработали лучшие графологи МУРа. — И Рантик показал фотографию Мирзы с подписью. — Эти светилы установили, что написал ее человек явно не русский, поскольку безграмотный русский, конечно, мог бы сделать в одном слове три ошибки, но забыть поставить в конце этого слова мягкий знак мог только человек, который подобные слова со смягчением на конце произносит без смягчения. Словом, как говорится в старом анекдоте, «Дэти, запомнитэ, слова «вилька» и «бутилька» пишутсья бьез мягкому знаку, а «сол» и «фасол» с мьягкому». — Тигран довольный каламбуром, оглядел присутствующих, но никто его шутке не улыбнулся. Может быть, потому, что в руке его неожиданно появился пистолет, большой вороненый ствол немецкого производства, фирмы «Вальтер», оружие гестапо еще военных времен, любимая игрушка Тиграна. И он стал задумчиво накручивать на ствол глушитель.
— Отчего-то эксперты сошлись на том, что автором этого слова «палучатил» была женщина с довольно твердым характером, кстати, несколько осложненным приступами истерии, которые ей весьма часто докучают. Ну и еще одно — они разобрали все буковки до единой и сходятся на том, что эта женщина училась писать не на русском языке, а на другом. И почерк у нее выработался во время писания совершенно иного алфавита. Ни русского и ни латинского. А специфически кавказского и предположительно грузинского. Или армянского. — Тигран развел руками. — Кто это может быть, Эсмира, как по-твоему?
— Понятия не имею.
— И я не имел. Пока не понял, что поставить всех на уши, перессорить всю братву, начать войну, в которой вы сами не будете замешаны, а будете сдавать всех друг дружке, было выгодно только вам двоим. И лишь с одной целью: чтобы к моему освобождению сказать: «Вах, Мурадик, так получилось-да! Никто же не знал, что такое может случица…» И ты знал Рантик, что так и будет. Потому что знаешь, что я старый вор и не буду горевать над потерянными деньгами, я с гораздо большим удовольствием наворую их снова.
— Клянусь, что я опять помогу тебе в этом, — горячо заговорил Рантик. — Ты же знаешь, как у меня это всегда ловко получалось. Клянусь за полгода-год ты наверстаешь все упущенное и еще приобретешь…
— Вот и все, — назидательно сказал Тигран братьям Аракелянам, которые молча стояли у стен. — А вы говорили, «нет, дядя Тигран, дядя Рантик тебя обокрасть не способен. Мать родную обворует, а тебя — никогда».
— У меня на самом деле спрятано очень много денет, — вдруг быстро заговорил Рантик. — Очень много. Все они очень хорошо спрятаны. Только я один знаю где они спрятаны, и этого больше никто не знает и без меня их никто не найдет…
— Вы только взгляните на этого идиота! — сказал Тигран, вставая. — Я — что, когда-нибудь говорил, что мне нужны твои деньги? На хрен мне сдались твои деньги? Ты их заработал, молодец, так держать. Ты их у меня украл — и флаг тебе в руки! Я всегда уважал воров. Ешь теперь, пей свои деньги. Но хамства я людям не прощаю. Ты нахамил не только мне, но и всему ходу воровскому. Я теперь из-за тебя не смогу братве в глаза смотреть. И не смотри ты на этих пацанов с таким страхом. Я тебя к браткам привел, я же тебя в унитаз и спущу. Пока, Рантик.
— Пока… — только и успел прошептать Булгахтер, за мгновение перед тем, как подошедший Саркис залепил ему рот и скотчем обмотал ему руки за спиной. Арутюн положил перед ним здоровенную клетчатую хозяйственную сумку из тех в которых челноки носят товар на оптовые рынки.
Рантик, глядя на Эсмиру глазами, полными слез, вступил обеими ногами внутрь сумки, его усадили, уложили, затем задернули молнию.
Эсмира не пыталась ничего сделать, поскольку глушитель «вальтера» был устремлен прямо ей в лоб. Но то, что мужа не убили сразу, а оставили жить, вселяло в нее некоторую надежду. Но теперь ни за его, ни за ее жизни никто не поставил бы и ломаного гроша. Слова Тиграна долетали до нее как сквозь вату.
— А ты, вампирша, тоже не уйдешь сухой из этой мокрухи. Мы тебя заставим снести яичко, но не простое, а кумулятивное.
