Дело в том, что после гибели жены и дочери у него не было романа ни с одной женщиной. Он дал обет безбрачия и свято его соблюдал. За девять прошедших лет он ни разу не спал ни с одной из представительниц противоположного пола. Да ему и не хотелось. Он не был и гомосексуалистом. Просто он свято чтил память о любимой Татьяне и не мог ее предать. Теперь перед Алексеем встал вопрос: как поступить, ведь Нина ему понравилась. Если бы не его обет, то он с удовольствием провел бы с ней ночь, день, неделю, месяц, а может, и всю жизнь.
— Сейчас сюда придет Катя, — начал Леха, — я не хочу, чтобы она застала нас в такой позе. Давай выйдем в другую комнату.
— Хорошо, — согласилась понятливая Нина и отпустила захват.
Коновалов встал, взял автомат и направился вслед за девушкой. Она шла впереди, и он невольно по-мужски глядел на ее окутанные платьем плечи, гибкую, «осиную» талию и прекрасные ягодицы с «ямочками» по бокам. Далее он лицезрел бедра — воплощение совершенства, сексуальные подколенные ямки, мускулистые стройные голени и розовые пятки. Затем он снова перевел похотливый, полный нетерпеливого блеска взгляд на ее аппетитный зад. Ее ягодицы при каждом шаге вздрагивали и смачно перекатывались, образуя «волну», так как Нина при ходьбе сильно, порой вульгарно виляла бедрами. Алексей наслаждался видом богинеподобной, полуобнаженной прелестницы, но не так долго, как хотелось бы, потому что в комнату вошла полусонная Катя. Она искоса взглянула на проходящую медсестру, потом укоризненно на Алексея и, ничего не сказав, направилась к постели.
— Спокойной ночи, — прошептал ей Леха и улыбнулся. Катя недовольно скривила губки и показала ему язык. Алексей покачал головой.
— Я уже попила, и меня беспокоить не надо.
Алексей и Нина вышли в пустой коридор. Медсестра остановилась, быстро обернулась, обняла Леху и моментально впилась алчными, жаждущими услады губами в его рот. Он не ожидал такого поворота событий и поэтому растерялся. Нина воспользовалась замешательством и начала целовать его губы, небритые щеки, подбородок и даже нос. Наконец девица решилась действовать руками. Ее пальцы скользнули по плечам Коновалова, его шее, груди, талии, спустились ниже, на бедра и ягодицы. Каждое прикосновение ее нежных пальцев доставляло Лехе колоссальное удовольствие. Он мгновенно возбудился. Рука девушки дотронулась до его набухшего, давно «не седланного жеребца», и красавица, оценив его мощь, размер и крепость, пришла в восторг.
— О, дорогой, я твоя… Возьми меня скорее и удовлетвори со всей силой, злостью и развратом, что в тебе сокрыты. Вонзи в меня свой роскошный меч любви и проткни им меня насквозь. Я так хочу этого.
Коновалов краем уха слушал томные причитания красавицы и думал:
«О каком это мече она говорит. Нет у меня с собой никакого меча…»
— Я вся дрожу, — страстно лепетала Нина, — трепещу и жажду, начинай скорее. — Она своими пальцами залезла ему в штаны, и от этого он испытал еще большее удовольствие. Тем временем Нина взяла руку Алексея и начала водить ею по своим упругим грудям. Наконец девица засунула его руку себе под короткую юбку и его указательный палец вонзился в ее мягкий, ароматно пахнущий, прелестный бутон. Алексей вздрогнул, когда ощутил влагу этой вожделенной, прекрасной вагины. Он испытывал наслаждение от поцелуев, ласк, от ее прикосновения и запаха ее плоти. Между тем в его мозгу происходила ужасная борьба между похотью и честью, между стремлением к разврату, присущим каждому мужчине, и высоким чувством долга и верности к давно умершей, но любимой жене. И Алексей Коновалов не был бы самим собой, если бы сдался, уступил самому себе и предал самого себя. В этой тяжелейшей борьбе со своей слабостью победил дух, воля и мораль, а похоть и разврат сдались, уступили позиции и мгновенно растворились в глубинах подсознания.
— Давай не сейчас, — произнес он, как только язык Нины освободил его рот и Алексей смог говорить.
— Как? — удивилась та. — Ты меня не хочешь? Такого не может быть, — она потрогала пальчиками его взбухший половой член. — Все меня хотят, но не всем я даю.
— Я, наверное, хочу, но и не хочу одновременно, — выдавил из себя Леха и мгновенно вспотел, как студент на экзамене по сопромату.
— Как тебя понять? — удивилась Нина, — хочу и не хочу одновременно. Меня или да, или нет….
— Не знаю, но пока давай отложим наше рандеву.
— Ну что же, — медсестра отвела руку Алексея от своей промежности, оправила юбку, поправила грудь, прическу и отошла к противоположной стене коридора, подумав: «Потерплю немного, а потом вновь пойду в атаку». — Она развернулась, вильнув бедрами, и пошла на кухню. Алексей застегнул ширинку, поправил джинсы и поплелся за ней. Он думал о том, что, может быть, допустил ошибку, отказавшись от ее любви. А может быть, и нет.
На кухне Виктор приготовил яичницу с ветчиной, помидорами и майонезом.
— Давайте быстрее, а то остынет.
— Мальчики, у меня для вас сюрприз, — негромко произнесла Нина, когда сели за стол. Она встала, открыла холодильник и достала оттуда большую бутыль французского шампанского.
— Фирменное. Муж сестренки обожает его, вот я и нашла одну в ящике. — Нина поставила ее на стол, и зеленое, охлажденное стекло на жаре моментально запотело и стало матовым. — Выпьем, сбросим нервное напряжение, а то сегодня для нас всех был трудный день.
— Я сейчас принесу бокалы, а вы пока открывайте посудину, — девушка вышла, а Алексей взял бутылку и внимательно осмотрел пробку. Затем он медленно снял фольгу, освободил проволочное ушко, и начал вращать его, распутывая металлическую веревочку. Через мгновение он зажал деревянную, с фирменной эмблемой пробку и, осторожно выпустив газ, откупорил шампанское. Он поднес горлышко к носу и принюхался, вдыхая чудный аромат отменного вина.
— Настоящее французское шампанское, а не один из многочисленных суррогатов, чем травят русский народ.
— Ты такое пил? — спросил Витя.
— Конечно, пил. Я и лучше пил и дороже. Когда по делам фирмы попадал за бугор, то питался в лучших ресторанах, ел и пил все самое лучшее, благо долларами нас обеспечивали сполна.
Вошла Нина и принесла три хрустальных фужера с ажурной резьбой по стенкам. Она поставила их на стол и произнесла:
— Разливай, Алексей.
Леха, как заправский «халдей», налил немного в свой фужер, затем в фужер Нины и только потом в деминский.
— Давайте пить, пока яичница не остыла, — предложил Демин и хотел пригубить, но Нина его остановила:
— Надо сначала произнести тост, пожелание, чокнуться, а уже потом выпить.
— Ну давайте.
Они как по команде подняли бокалы.
— За то, чтобы у вас все было хорошо, — сказала медсестра.
— Чтобы вы с дочерью добрались до Америки и операция прошла успешно, — добавил Алексей.
— И чтобы бандиты нас больше не преследовали, — закончил сам Демин.
