— Да знаю я про это, — полковник пошел по небольшой, три на два метра, комнатке. — Чикатило покаялся, что когда он нападал на жертву, валил ее на землю и начинал насиловать, то видел, как их накрывает большой черный саван смерти. И он был уверен, что в этот раз все пройдет нормально, его не найдут и не арестуют. А в ходе последнего его убийства этот черный саван сорвало, и он исчез. Маньяк понял, что дьявол предал его и ему конец. Вскоре его арестовали.
— У Ряховского в камере, когда он бесился, взрывались лампочки под потолком, — добавил Фомин. — В этой истории с маньяками не все поддается осмыслению с точки зрения диалектического материализма. Присутствует и мистика.
— Ну, если взять во внимание тот факт, каким способом наш сэр Краснов маньячку вычислил, то… Поверишь и в черта, и в леших, и в инопланетян, и в полтергейст, и во всякую ерунду!
— Э, нет, друзья мои, это не ерунда. — Сергей сел на стул. — Мы почти ничего в этой жизни не знаем и не можем объективно судить о многих явлениях. Мы судим с точки зрения той школьной программы, которую в нас когда-то заложили, а на самом деле все значительно сложнее. Может быть, существует много миров, разные измерения и прочее…
— Тут я с тобой полностью согласен. Главная загадка в том, как человек, живущий среди людей, может долго носить в себе столь ужасную тайну. Ведь маньяки никому не говорят о своих черных делах. Они в жизни нормальные люди.
У сослуживцев тихого, можно сказать, забитого учителя провинциальной средней школы Андрея Чикатило был шок, когда они узнали, что он серийный убийца. Его жена, всю жизнь понукавшая, управлявшая им, в обморок упала, когда такое про него узнала. Она до сих пор поверить не может. — Полковник многозначительно кивнул. — Вот в чем главная мистика — как эти люди долгие годы скрывают свою ужасную потребность убивать… — Сергей и Алексей серьезно смотрели на шефа. — Но давайте займемся более приземленным — сбором улик на эту твою путанку. Кто к ней пойдет? — Парни переглянулись. — Если хочешь, иди ты, — Николай Иванович предложил Сергею, — тряхни стариной, ты же ее вычислил и взял.
— Нет, я давно не допрашивал, да и особого желания с ней общаться, честно говоря, нет. Своих проблем по горло. Ведь моя Лола не открестится от планов меня убить. Она в каком-то смысле тоже маньячка, только одержимая деньгами и властью, и ради них способна на все.
— Ну, с Лолой мы тебе теперь поможем. Ты нас выручил, а мы тебя, — Алексей улыбнулся.
— Точно, вплотную ею займемся, и она от тебя либо отстанет, либо горько поплатится, — авторитетно заверил полковник.
— Будем надеяться, — улыбнулся сыщик.
Алексей встал и пошел к двери.
— Поосторожней с ней, — предупредил Сергей, — а то у нее глаза кровью налиты — может наброситься.
Капитан кивнул и вышел, а сыщик и полковник остались вдвоем. Максимов проверил камеру и включил съемку.
Дверь за стеклом открылась и в комнату для допросов вошел Фомин. Маша даже не обернулась — сидела в той же позе и смотрела в зеркало — пыталась что-то за ним разглядеть.
Сергей встал подошел поближе к стеклу и принялся наблюдать за ней. Максимов последовал его примеру.
— Расколется она или нет, — начал размышлять он.
— Увидим.
Алексей обошел стол, уселся напротив подозреваемой на второй прикрепленный к полу стул, положил на стол авторучку и папку с чистыми листами. Открыл ее, вынул бумагу и разложил перед собой. Папку захлопнул.
Проститутка следила за ним не мигая, сердито и упрямо.
— Ваша фамилия, имя и отчество? — спросил капитан. Взял в руку авторучку и приготовился писать. Девица набрала в легкие воздух, выдохнула и проговорила:
— У меня был друг, его Сашей звали. Однажды он пригласил меня поехать с ним в лес отдохнуть, на шашлыки. Мы сели в его старенький «жигуленок» и летним воскресным утром отправились в путь. Хотели посмотреть карьеры в Лыткарино, искупаться, позагорать, пожарить мяса. В общем, провести время наедине, без друзей и подруг. Мы пожениться собирались.
Мы ехали по Ново-Рязанскому шоссе, ехали не быстро в правом ряду, но вдруг сзади в нас врезалась иномарка. Сашенька затормозил, мы встали у обочины и вышли из машины. — Девушка замолчала и на глазах у нее выступили слезы.
Сергей, Алексей и Максимов внимательно слушали ее рассказ. Фомин, естественно, ничего не писал. Только «сонька», тихо урча мотором, снимала исповедь путаны. То, что это была исповедь, мужчины поняли гораздо позднее.
— Саша вылез и я тоже. Он осмотрел свою машину, потом чужую и определил, что авария незначительная.
— Как будем договариваться? — спросил хозяин не новой недорогой иномарки.
Саша предложил ему расплатиться. Тот согласился, и они стали спорить о цене. Я не слушала их разговор, настроение мое испортилось, и я поняла, что уик-энду конец. Подошел Саша и сказал, что они сговорились на двух сотнях баксов, но надо подъехать к дому хозяина иномарки, там он расплатится. Тут недалеко, предупредил он.
— А почему сразу не вызвали гаишников? — спросил Фомин.
— Я не знаю, почему. Видимо, у Саши машина была старая, техосмотр он не прошел и ездить на ней права не имел.
— И конечно, не был застрахован?
— Да.
— Понятно, почему он так поступил. Продолжайте, пожалуйста.
— Мы сели в машину и поехали в какой-то поселок. Я за дорогой не следила и только курила. Саша сказал, что это ненадолго и мы скоро поедем на озеро. Через пятнадцать минут мы приехали к деревенскому дому, оставили машины у ворот, и владелец иномарки предложил пройти на участок. Мы вышли и пошли за ним. Зачем мы это сделали, — Маша заплакала. По ее лицу покатились крупные слезы, они стекали на стол, а она размазывала их дрожащими пальцами с накрашенными ногтями.
— Воды принести? — спросил Алексей.
— Нет, я закончу. Мы прошли на участок, а хозяин предложил войти в дом. По скрипучим, кое-где сгнившим ступеням мы поднялись на веранду. Там он попросил подождать и ушел в глубину дома. Мы сидели меньше минуты, а хозяин вернулся с бумагами и разложил их перед нами на небольшом деревянном столике.
— Напишите расписку, что получили деньги и ко мне претензий не имеете, — попросил он Сашу. Тот взял ручку и стал писать. Наклонился над листом, потому что на заслоненной деревьями веранде было темновато. Вдруг хозяин вынул мясницкий топорик, размахнулся и ударил Сашеньку в затылок. Я вскрикнула и вскочила. Саша схватился за рукоятку торчащего топора, выдернул его и повалился на пол. Из страшной раны сильной, до потолка струей брызнула кровь. От ее вида у меня подкосились ноги, в глазах потемнело, и я стала оседать на пол. Дальше ничего не помню…
Очнулась от боли. Чья-то сильная рука сорвала с меня трусы, и они больно, до крови резанули по бедру. Я открыла глаза и осмотрелась. Я лежала в углу какой-то полутемной комнаты, очевидно, в этом же доме, на старой скрипучей кровати. Руки были привязаны к металлическим крюкам по краям широкой спинки, а ноги сильно разведены в стороны и привязаны к вбитым в стену скобам. Обездвиженная, абсолютно голая, я была распята как в гинекологическом кресле.
