Неприятное место для живого человека – кладбище. Особенно ночью.
Сначала в голове у сторожа появилась мысль: дать этому парню трубой по башке. Приехал сюда и в чужую могилу закопал человека. А сам-то хлюпик на вид. Скрутить такого, и в ментовку. Пусть там с ним возятся.
На всякий случай сторож даже запомнил номер его машины. А вот насчет трубы – раздумал. Вдруг у того при себе оружие. Разве станет он проворачивать такие дела, не имея при себе пистолета?
Когда «Запорожец» затарахтел по лесной дороге, сторож осторожно спустился в могилу. Любопытство одолевало. Достал из кармана маленький фонарик, посветил.
«Понятно. Кончил кого-то и закопал здесь. Парень не промах», – подумал сторож и, наклонившись, рукой разгреб землю, вглядываясь в белое лицо лежащего в могиле парня.
Странная привычка вот уже долгие годы не покидала сторожа – вглядываться в лица покойников. И лицо этого парня заинтересовало сторожа. Он пристально вгляделся в него и ужаснулся: показалось, будто веки у того дрогнули. Один раз. Другой.
– Не может быть, чтоб живого, – тихо произнес сторож. Верить не хотелось в такое зверство. Он светил фонариком парню в глаза. И вдруг веки разомкнулись. Взгляд туманный. Но это и немудрено – считай, с того света вернулся.
За свою давнюю работу на этом кладбище сторож уж мог отличить живого человека от покойника. И пусть он выпил поллитровку, но видит, что парень живой.
Он стал быстро сбрасывать с него комья земли.
– Ты потерпи. Не умирай. Я сейчас тебя отрою.
Парень что-то пытался сказать, но делал это настолько тихо, что сторож ничего не мог разобрать.
Увидев его рану на груди, сказал:
– Подожди. Потерпи. Ничего не говори сейчас. Потом скажешь. – Вытащив парня из могилы, он осмотрел его рану еще раз и пришел к мысли, что его срочно нужно доставить в больницу. Иначе будет поздно. И так по телу уже пошли едва различимые синеватые пятна. Видно, смерть не хотела выпускать его из своих объятий.
По дороге к городу он летел на своем «Урале» так, что казалось, еще немного, и все три колеса у мощного мотоцикла просто не выдержат и отвалятся.
Хорошо, что ночью в этот час на улицах не было машин. Одинокий мотоциклист летел по перекресткам, не сбавляя скорости. И только, когда впереди показалось пятиэтажное здание центральной городской больницы, мотоцикл поехал тише.
К дверям больницы сторож подъезжать не стал. Не хотелось, чтобы его увидели. Он не знает ни того парня на «Запорожце», ни этого, откопанного им из могилы. И ни к чему лишние расспросы ментов. Вдруг они припомнят ему судимость за убийство в пьяной драке. За него он отмотал срок сполна, но менты ведь твердолобые – могут прицепиться и этого парня «навесить» на него.
Конопатого он положил возле самых дверей приемного покоя. И долго жал на кнопку звонка, пока в коридоре не показались врач и медсестра. У обоих лица заспанные.
Парень был уже без сознания, и сторож пожалел, что не удалось узнать его имя. Выходит, крестник теперь он его. Он зашел за угол здания, в темноту. Оттуда наблюдал, как сразу засуетились медики возле лежащего парня.
Когда-то в молодости, защищая себя, он отобрал жизнь у другого человека. Тот бы плохой. Но, наверное, он все равно не имел права поступать так жестоко. И потом, даже уже вернувшись из тюрьмы, долго маялся душой. А теперь – ничего. Полегчало на душе. Он даже не знал, вернут ли местные светилы того парня к жизни. Но он сделал все, что мог, а дальше уж как бог распорядится.
Глава 20
Взяли Коляна в день похорон матери. Накануне у нее случился третий приступ инфаркта. Врачи старались, делали, что могли, но их усилий оказалось недостаточно. И болезнь победила.
Когда похоронная процессия уже была на кладбище, Колян увидел, как к воротам подъехал милицейский «луноход». Еще можно было успеть убежать, но Колян даже не двинулся с места, хотя сердце подсказывало беду – за ним приехали.
И Ольга почувствовала неладное, схватила Коляна за руку, прижалась, как боязливый щенок.
– Коля, чего они? – спросила у него, видя, как из «лунохода» вылезли четыре мордоворота в гражданке. Двое сразу направились к ним, а остальные стали обходить с двух сторон, отрезая пути к отходу.
Колян постарался улыбнуться.
– Все нормально, Оленька. – Тоскливо на душе стало. Вот и мать умерла, и с любимой менты разлучают. Ведь пришли сюда уж точно не для того, чтобы выразить свои соболезнования по поводу кончины его матери.
Больше он ничего Ольге сказать не успел. Откуда-то сзади выскочили два парня. Наверное, они шли за ним в толпе провожающих, терпеливо вымеряя расстояние от дома и до кладбища. Эти двое крепышей навалились на него, профессионально закрутили за спину руки. Не прошло и двух минут, как Колян очутился в «луноходе».
Кажется, среди провожающих никто так ничего и не понял, а машина уже отъезжала от ворот кладбища. И в маленькое окошко в задней двери Колян видел, как по дороге за ним бежала Ольга. Плакала и что-то кричала, но Колян не мог разобрать ее слов. В бешеном порыве он со всей силы ударил ногами по двери, но тут же получил кулачищем в челюсть от одного из милиционеров. Удар оказался настолько сильным, что Колян на некоторое время отключился.
Пистолет Колян спрятал в заранее сделанном тайнике в подоконнике. А вот с обрезом допустил оплошность. Наверное, лучше было бы избавиться от него. При обыске милиционеры нашли его. Но самой неожиданной оказалась предъява по нападению на инкассатора.
Молоденький лейтенант по фамилии Рябцев старался вовсю, проводя изощренные допросы. Узнал он Коляна. Проезжал на ментовской машине по улице и видел, как тот разговаривал с водителем-инкассатором. Колян его рожу тоже видел, но отрицал свою причастность к нападению. И вдруг как обухом по голове: менты повезли его к старому карьеру, где несколько рабочих откапывали инкассаторский «уазик» с двумя трупами.
– Что скажешь, Комков? – допытывался молодой лейтенант.
А Колян ничего не мог сказать, потому что не понимал, как менты могли узнать про карьер. Смутное подозрение пришло к нему: уж не Ракита ли стуканул? Не зря же исчез куда-то сразу после ограбления, и сколько Колян ни звонил ему, не мог дозвониться. И разыскать другана не удалось. А у родителей один ответ – Леша срочно уехал в Москву, вызов пришел из института. Колян уже собирался съездить в столицу, в этот Плехановский институт. Надо было деньги поделить, которые остались у Ракиты. И вдруг – этот арест.
Менты тогда что-то плели про радиомаячок, который будто бы был включен на инкассаторском «уазике». Колян верил и не верил, но отпечатки пальцев, оставленные им на руле, доказали прямую причастность к нападению.
Потом был суд. От вышки его спасло то, что на момент совершения преступления ему не исполнилось еще восемнадцати. Свое совершеннолетие он отмечал в камере СИЗО, уже находясь под следствием.
