– Спасибо, доктор. Спасибо. А завтра я попрошу, чтобы прислали сотрудника милиции. Мне не откажут. Раз ее уже пытались убить, не исключено, что и еще попытаются. Пусть наши ребята приглядят.
– Конечно, – поспешил согласиться доктор и сказал: – А сейчас идите.
– Да, я понимаю. Я не буду вас задерживать, – и Тютин вышел в коридор. Походкой уставшего человека он побрел к лестнице.
В душе его кипела ненависть к тому человеку, кто пытался убить его дочь. И ненависть эта переходила в месть.
– Ну, ладно, – с угрозой проговорил он, и встретившиеся ему в коридоре две женщины в поблеклых зеленоватых халатах не поняли, кому предназначалась эта угроза. Обернулись, провожая встревоженными взглядами Тютина.
Доктор выполнил свое обещание. После того как Ларисе сделали укол и она заснула, он пошел к начальнику охраны, объяснил ситуацию и попросил поставить возле палаты охранника. И начальник тут же дал распоряжение.
– Слепцов, – позвал начальник толстого, неповоротливого мужика лет сорока, – бери резиновую дубинку, наручники и дуй в отделение травматологии.
Тяжело вздохнув, охранник поплелся выполнять приказ. Часа полтора он, как часовой, простоял возле двери с цифрой пятьдесят. Но потом ему надоело. И подкольчики больных по поводу того, что стоит возле женской палаты как вкопанный, и хотя старший строго-настрого наказал никуда не отходить, охранник решил пойти в вестибюль, посидеть, посмотреть телевизор. Это всего-то в двух шагах от палаты. Шею вытяни – и дверь видно.
«Больная никуда не денется. А днем сюда ни одна собака не сунется. Внизу, на дверях, наши ребята дежурят. Пойду посижу. Чего зря тут торчать», – мудро рассудил охранник. Он вошел в палату и, чтобы не разбудить Ларису, сказал ее соседке тихонько:
– Я тут на этаже, в вестибюле. Если что, позовете.
Женщина оторвалась на минуту от чтения журнала и раздраженно взглянула на охранника.
– А мне-то что? Идите, куда хотите, – ответила она и вновь принялась за чтение.
Охранник тихо прикрыл дверь.
Лариса спала.
Часа через два после того, как Тютин ушел от Ларисы, на территорию больницы въехала черная «Волга». Она подкатила на площадку под знак «Стоянка разрешена» и остановилась.
Больные гуляли по заросшим аллеям территории, а в окруженной зарослями акации беседке сидели доминошники. Кроме азартного стука костяшек об стол, оттуда доносились крепкие матерные слова.
Здесь в доминошном деле был свой заводила – шустрый мужичок небольшого роста. Несмотря на свой хлипкий вид, этот замухрышка брал горлом и нахальством, поэтому его слушались и никто из больных с ним не связывался. Тем более он всегда мог раздобыть выпивку. А без нее какая игра?
И вот шустрый мужичок привычно достал из-под лавочки бутылку водки со стаканами и на редкость точно разделил содержимое поллитровки на шесть человек, поднял свой стакан и сказал:
– За поправку. И чтоб больше сюда не попадать.
Его тост понравился всем доминошникам, и за это выпили.
Никто не обратил внимания, как из черной «Волги» вылез высокий мужчина. Ничего необычного в нем не было, разве что одежда. Он был в больничной пижаме и черных лакированных ботинках, которые бросались в глаза своим блеском.
Когда Гуня проходил мимо доминошников, шустрый мужичок недобро глянул на него хмельным глазом.
– Пижон. В пижаме и лакированных туфлях, – съязвил он и спросил: – Из какой он палаты?
Никто не знал, доминошники только недоуменно пожимали плечами. А сосед справа его одернул.
– Да хрен с ним, пижоном. В туфлях он или босиком. Ты не увиливай от игры. Нечем дуплиться, что ли? Так и скажи.
Шустрый насупился и врезал доминошкой по столу.
– Вот так не хочешь? – сказал он соседу. – А то я и еще могу.
Пижон оглянулся на доминошников. У него было приятное, мужественное лицо человека, который не даст себя в обиду. Седые волосы придавали солидность. Такое лицо могло принадлежать капитану, бороздившему на корабле моря и океаны в поисках приключений. Суровый взгляд говорил о решительности. Но лицо это принадлежало самому обыкновенному убийце по кличке Гуня, который за деньги не пожалеет родную мать.
Шустрый мужичок не изъявил желания острым словцом поддеть пижона. С завистью посмотрел ему вслед. Он всегда завидовал высоким. Высоких уважают. Их больше любят бабы. А он был маленького роста и всю жизнь из-за этого страдал.
В пижаме и лакированных туфлях Гуня вышел из зарослей акации и смешался с толпой гуляющих больных. Пару минут постоял перед входом, словно обдумывая свои дальнейшие действия, и тут же решительным шагом вошел в здание больницы. На секунду бросил взгляд на указатель этажей и отделений на них. Травматологическое отделение оказалось на втором этаже.
Гуня спокойно прошел мимо охранника, который увлекся болтовней с молоденькой медсестрой и даже не посмотрел в его сторону. Убийца удивился его беспечности.
– Ну и сторож, – тихонько, себе под нос, пробурчал он, быстро поднявшись по лестнице на второй этаж. Увидел в вестибюле сидящего перед телевизором еще одного охранника. Надо было узнать, в какой палате лежит недобитая им дочь мента, и Гуня уставился на охранника.
«А чего я ломаю голову? Вот кто мне скажет, в какой она палате», – подумал он, взял свободный стул и подсел к охраннику. Тот сидел и полусонными глазами смотрел на экран телевизора.
В пижаме Гуня не отличался от больных, и поэтому охранник не обратил на него внимания. Гуня сам заговорил с ним, предложив пойти покурить.
– Пойдем, составишь мне компанию. А то одному чего-то скучно.
И охраннику тоже одному было скучно. Молодые медсестры не горели желанием разговаривать с ним, толстяком.
– Пойдем покурим, – охотно согласился он.
Они вошли в туалет, сверкающий белым кафелем. Охранник достал пачку сигарет, протянул Гуне и вдруг спросил:
– Ты недавно, что ли, тут? Вроде я тебя раньше тут не видел.
Гуня улыбнулся, но от предложенной сигареты отказался.
– Знаешь, а ты, оказывается, не такой уж и тупой, – сказал он и неожиданно выхватил нож с выкидным лезвием. Убийца приставил острое лезвие к горлу охранника. Тот сделался белее кафеля.
– Кого ты тут охраняешь? Только, смотри, не ври мне, – все с той же неизменной улыбкой проговорил Гуня, чуть кольнув ножом охранника.
– Я толком не знаю, – выкатив глаза, произнес охранник. – Ее ночью привезли. Дочь полковника, милиционера.
Гуня удовлетворенно кивнул головой.
– С памятью у тебя все в порядке. Теперь скажи, в какой она палате? Только не ошибись в цифрах, – предупредил убийца.
– Да она и так чуть жива. Не бери греха на душу.
