Метро нравилось ей только первое время. Захватывающий гул электричек, скорость, с которой несешься к свету в конце тоннеля – все это завораживало, но постепенно вся острота ощущений сошла на нет. И уже не за горами тот день, когда эта подземная суета начнет злить или даже бесить. Но ничего, дела у Алика идут хорошо, и скоро он купит Ларисе новенькую «восьмерку», тогда поездки в общественном транспорте останутся в прошлом…
Может, и не очень приятно ездить в метро, но там хоть прохладно, и тополиный пух не лезет в нос. А на улице жара, духота, горячие испарения от раскаленного асфальта, тяжелый дух выхлопных газов. Но все-таки Лариса не старая немощная бабка, чтобы страдать, ахать и смаковать свои мучения. Она молодая, энергичная, и в босоножках на шпильке передвигается с той же ловкостью, что и в кроссовках. Она легко преодолела расстояние от станции метро до своего дома на Звенигородском шоссе, поднялась на этаж. Квартира находится на северной стороне, и потому здесь нежарко.
Сейчас Лариса пройдет в спальню, снимет с себя платье и бросит его на роскошную кровать с резной спинкой, примет душ, потом в банном халате сядет в кожаное кресло в гостиной, отдохнет немного и отправится на кухню, тоже с дорогой мебелью, приготовит чашечку кофе, а потом начнет стряпать ужин. Алик возвращается домой усталый, его нужно накормить и приласкать.
Но Алик уже был дома, и не один. Какие-то мужики в комбинезонах выносили холодильник из кухни. Ларисе пришлось посторониться, чтобы ее не толкнули. Она прошла в гостиную, а там гулкая пустота и голые стены. Да и в прихожей она не заметила никакой мебели.
В комнату вслед за ней зашел Алик. Симпатичный он мужчина – четкие и правильные черты лица, светлые глаза на фоне темных волос, добрая, но при этом чуточку снисходительная ирония во взгляде. Ему слегка за тридцать, но фигура как у юноши – стройный, подтянутый, ни грамма лишнего веса. И одет он всегда стильно. Прическа с эффектом мокрых волос, до синевы выбритый подбородок, маникюр без лака… Обычно Алик излучал уверенность знающего себе цену человека, но сейчас он смотрел на Ларису с растерянной и виноватой улыбкой.
– Ну и что здесь происходит?
Может, он квартиру новую купил, четырех– или даже пятикомнатную, в пределах Садового кольца?.. Или он только собирается это сделать, поэтому и продает свое жилище, а мебель вывозит, чтобы не отдавать новому хозяину… Лариса готова была рассмотреть любой позитивный вариант, но мысли почему-то настраивались на негатив.
– Я продаю квартиру, – с сожалением развел он руками.
– Зачем?
– Чтобы отдать долги, – сокрушенно вздохнул Алик.
– Какие долги?
– С бизнесом проблемы… Понимаешь, я занял большие деньги, а сделка прогорела, теперь мне нужно отдать долг.
– А мебель?
– Ну, новому хозяину наша мебель не нужна. Я ее другому человеку загнал.
– Кому другому?
– Да неважно…
– Действительно неважно, – расстроенно сказала Лариса.
– Понимаешь, все очень серьезно. Бизнес – штука жестокая, кто не успел, тот попал…
– И ты, я так понимаю, попал.
– Да, причем конкретно… Бизнес отобрали, квартиру, машину… Один бизнес потерял, другой нашел, – совсем не весело усмехнулся Алик. – Вот, недвижимостью торговать начал, мебелью. И уже все продал. Вроде бы неплохо получилось, только никакой выгоды…
– Хочешь сказать, что у тебя вообще никакого бизнеса не осталось? – потрясенно спросила Лариса.
– Уже сказал… Ничего у меня не осталось. Ничего!
– А я?
– А зачем я тебе нищий нужен?
– А ничего, что я тебя люблю?
Обанкротился Алик – это, конечно, катастрофа, но все-таки не конец света. Он еще молод, у него есть знания и опыт, он обязательно вернет свои позиции. А она будет помогать ему морально.
– И что, не бросишь меня? – с благодарностью смотрел на подругу Алик.
В этот момент она верила, что не бросит его под страхом расстрела.
– Ты дурак?
– Нет… Просто ты любишь красивую жизнь.
– Да, и не буду возражать, если ты снова разбогатеешь. А пока мы будем жить… – Лариса замялась, не зная, что сказать. Откуда ей знать, где они будут жить? – Будем жить… Главное, что мы будем жить вместе.
– Да, это главное… Только где жить, я не знаю… Можно в Киров уехать, к моей маме…
– Или к моей, в Пензу… Только что мы там будем делать?
Ларису пугала нищета, но еще больше она боялась остаться без Москвы. Она привыкла к этому большому шумному городу. Да и что скажут родные, если она вернется домой с нищим сожителем?.. Если бы Алик хотя бы мужем был…
– Не знаю. Все деньги в Москве крутятся, – кивнул Алик. – Только здесь подняться можно. Однажды это у меня уже получилось. И еще раз получится…
Приободрившись, Лариса улыбнулась. Именно такой мужчина ей и нужен – сильный, несломленный. За таким она и в Сибирь пойдет…
В прихожей послышались чьи-то тяжелые шаги. Наверное, грузчики вернулись. Может, не все еще из кухни вынесли.
Но в комнату зашли парни с наглыми физиономиями. Атлетического сложения, агрессивные, оба в пиджаках поверх футболок и модных зеленых джинсах. Золотые цепи в распахнутых воротах видны, часы дорогие на руках, костяшки пальцев сбиты от частых ударов. Угрожающее впечатление произвели эти ребята, потому Алик и вжал голову в плечи.
– Ну что, мужик, деньги собрал? – грубо спросил парень с большими глазами под широкой линией смоляных бровей.
– Да нет пока… Но я уже с покупателем договорился, – заелозил перед ним Алик. – Завтра деньги получу, и за квартиру, и за мебель.
– Сколько?
– Двадцать две тысячи…
– А ты нам сорок штук торчишь, – нехорошо посмотрел на него бровастый.
Совсем еще молодой человек, юношеские прыщики на лице. И злость его неискренняя какая-то, показная. Возможно, в обращении с родными и просто знакомыми он вел себя вежливо, обходительно, да и на улице среди людей не выделывался. Но сейчас он как бы при исполнении, а должность у него, как говорится, реальная и конкретная. Бандит он. Потому и пытается казаться хозяином жизни. Потому и голос его звучит так зычно и густо. И хищный оскал на губах. Может, он еще и незаконченный негодяй, но взывать к его совести бесполезно. Он ведь и ударить сейчас мог, и убить…
– Ничего, я что-нибудь придумаю.
– Восемнадцать тысяч с тебя.
– Я же говорю, я обязательно что-нибудь придумаю.
– Когда ты придумаешь, эти восемнадцать штук в двадцать превратятся. А потом в двадцать пять. И в тридцать.
– Да я понимаю… Я продам что-нибудь…
– А что у тебя еще осталось? – ехидно спросил второй бандит, более взрослый, матерый.
