– Большое дело ты поднял, Савельич, – сказал Обухов.
Крупная у него голова, украшенная плоской лысиной, косматые с серебристым отливом брови, черты лица грубые, тяжеловесные, сам он кряжистый, приземистый, по-крестьянски основательный. Глаза у него умные, проницательные, житейская мудрость в них. Руки сильные, ладони широкие, мозолистые. Плоть от плоти мужик. Демьяну с таким людьми легко, просто.
– Думал, не потянем этот надел.
– Глаза боятся, руки делают.
– И то верно… Хорошая у вас пара с Катериной, легко у вас все получается.
– Ну, так уж и легко.
– Сам бы я эту махину не потянул.
– Как бык тянешь.
– Так этот воз еще построить надо, загрузить, а я что? Меня запрягли, я и тяну… Хорошая вы с Катей пара, хорошая, далеко пойдете… С Ларисой бы ты так не смог, – из глубины собственных раздумий сказал Обухов.
– При чем здесь Лариса? – встрепенулся Демьян.
И сам Илья Степанович всколыхнулся.
– Да так, ни при чем, просто подумалось, – и взгляд как-то подозрительно в сторону увел.
Демьян остановил машину, резко повернулся к нему лицом.
– Я тебя очень уважаю, Степаныч! Но ты знаешь мой дурной характер! Не доводи до греха!.. Что ты про Ларису знаешь?
Как проклятый работал Демьян, света белого не видел. То одно, то другое – весь день беготня, недели беспросветные, месяца. Но Ларису из души он вытравить так и не смог. Пытался, но…
– Да так, ничего!
– Степаныч!!!
– Да ничего я не знаю… Ну, приезжала она за детьми, – не выдержал прессинга Обухов. – Что здесь такого?
– Когда приезжала?
– Тебя только посадили. В начале девяносто восьмого… Два года уже прошло… Два с половиной…
– Зимой приезжала? С кем?
– Да сама вроде бы… Вот дернул черт за язык! – стукнул себя по лбу Илья Степанович. – Она же просила не говорить…
– Кто она? Катерина?
– Да нет… Неважно… Но тут без Катерины, думаю, не обошлось…
– Степаныч, ты мне воду здесь не мути!
– Ты только Катерине своей про меня не говори… Так неудобно…
– Неудобно шубу в трусы заправлять…
– Я, если честно, толком ничего не знаю. Так, мужик один обронил… Анюту Ломову нужно спросить, она знает.
– Анюту? А что за мужик? Славка Соколов? Муж Нинки?
Славка у Васи Ломова в бригаде работает, сдружились они, семьями друг к другу в гости ходят. А жена Славкина с Обуховым гуляет, вот она с ним по секрету и поделилась. А какие секреты в деревне, известно… И очень удивительно, что Демьян об этом секрете только сейчас узнал. Тут, видно, сговор какой-то. Возможно, с Катиной подачи.
– Э-э, ну да… Ты не говори Катерине про меня, ладно?
– Успокойся, мне склоки не нужны… Значит, Анюта знает, да?
Ломову он нашел в своем доме. Хозяйством она занимается, за отцом приглядывает. Освоилась Анюта здесь, корни пустила, хозяйкой себя чувствует. Увидела Демьяна, улыбнулась ему весело, в дом позвала, чтобы обедом накормить. Всегда у нее что-то в печи томится. Демьян проголодался и не стал отказываться от щей под лучок и сало, но ведь не за этим он пришел.
Отец возился у реки с лодкой, он уже пообедал, потому Демьян к столу его звать не стал. Не для его ушей намечался разговор.
Анюта накрыла стол, хотела уйти, но Демьян велел ей сесть напротив него.
– Смотри мне, Анюта, в глаза и отвечай! – требовательно сказал он, пристально глядя на нее. – Почему про Ларису мне ничего не сказала?
– Про Ларису? – насторожилась женщина.
– За детьми она приходила. В январе девяносто восьмого. К тебе заходила… Или не было ничего?
Не смогла Анюта выдержать взгляда Демьяна, забегали ее глаза.
– Э-э… Ну, было… Приходила она…
– Приходила или приезжала?
– Наверное, приезжала. Как бы она из Москвы пешком пришла?.. Я про бандитов у нее спросила. Ну, что бандиты ее похитили, а она сказала, что да, было такое. Но я не думаю, что она сбежала. Шуба на ней была приличная, шапка меховая, сумочка… Если бы она от бандитов сбежала, как она могла сумочку прихватить?..
– Это ты у меня спрашиваешь? Или у себя?
– Э-э… У себя…
– А может, это Катерина тебя вразумляла?
– Катерина?! Э-э, ну-у…
– Лариса к ней ходила?
– Да, пошла к ней. Васька пьяный тогда был, никакой. Он бы до машины не дошел. А сама я не умею автомобиль водить. Лариса пешком пошла. Я ей говорю, не надо, холодно, метель…
– Метель?
– Дороги тогда заметало, а она все равно пошла…
– Вернулась?
– Да, – совсем неуверенно сказала Анюта.
– Куда она вернулась, к тебе?
– Э-э, да. Надо же было ей где-то переночевать, – она подозрительно отвела в сторону глаза.
– Анюта, я тебя давно знаю. Ты же мне как родная, а врешь, как чужому.
– Я не вру, – женщина жалобно глянула на Демьяна.
– Врешь!
– Ну, ко мне она не приходила. И сюда тоже. Я так думаю, она у Катерины переночевала, а утром она ее увезла в город.
– Это ты так думаешь?
– Я точно не знаю…
– Почему мне ничего не сказала?
Анюта со скорбным видом вздохнула и опустила глаза.
– Катерина запретила говорить?
– Не запретила, но сказала, что тебе об этом лучше не знать. Это чтобы раны не бередить…
– А почему ты сказала, что Лариса к тебе возвращалась?
– Так вышло.
– Ты соврала мне. А если соврала, значит, Катерина не отвозила Ларису в город.
– Ну, я не знаю. Может быть, и отвезла. А может быть, и нет. Мне кажется, она Ларису за порог выставила. Ночью. А там четыре километра до села…
– Да, Анюта, не ожидал я от тебя такого.
– Да я и сама от себя такого не ожидала, – пустив слезу, всхлипнула женщина. – Катерина коршуном налетела, я испугалась. Пообещала ей, что не скажу тебе…
– А если с Ларисой что-то случилось?
– Но я-то чем ей могла помочь?
– Людей могла бы попросить, машину бы выслали…
– Я думала, она у Катерины переночует… А когда Катерина ко мне пришла, поняла, что не ночевала она у нее…
Анюта еще ниже опустила голову, закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Понимает, что не должна была оставлять Ларису в одиночестве, но время-то вспять не повернешь…
