– Я сказал, собирай вещи!
Он не просто нажал на клавишу сброса, он еще и отключил телефон. Он знал методику, по которой через мобильник можно выйти на его владельца, а у Авдеева, само собой, служба безопасности очень серьезная, технически и материально подкованная. Но у него айфон, а это не только модный гаджет, но и дорогое удовольствие – жаль было расставаться с такой игрушкой.
На дороге он дал своей спешке полную волю, нарушал правила без всякого зазрения совести. Пробки в городе начались, но он выезжал на встречную и гнал по тротуарам, чтобы как можно скорей попасть домой. На гаишников нарвался, договорился с ними за пять тысяч, помчался дальше.
Менты пытались раскрутить его на более крупную сумму, все-таки выезд на встречную полосу – это лишение прав. В другое время Кирилл мог бы отдать и десять тысяч за решение вопроса, но сейчас он чувствовал, что в ближайшее время наличность ему ох как пригодится.
Женя успела собрать вещи за час, проведенный им в дороге. Чемодан большой на колесиках битком набила, спортивная сумка упакована, сама она в походной одежде – джинсовый костюм, кроссовки. Причем джинсы не в обтяжку, а свободные. Выражение лица серьезное, сосредоточенное. Непривычно сосредоточенное. И непонятно, куда делась детская нежность в чертах ее лица.
– Что случилось? – спросила она.
– В машине скажу… Паспорта взяла?
– Все взяла. Деньги, паспорта…
– Давай вниз!
Он взял сумку и чемодан, погрузил в багажник, сел за руль.
– Может, все-таки скажешь, что произошло? – закрывая за собой дверцу, спросила она.
Кирилл отозвался не сразу, сначала выехал со двора.
– Да, Юля, произошло.
– Кто Юля? – напряженно посмотрела на него Женя. Или все-таки Юля?
– Ты Юля. Маевская Юлия Геннадьевна.
– Кто тебе такое сказал? – В ее голосе не было той дрожи, которая всегда появлялась во время сильного волнения.
И на Кирилла она смотрела без особого смущения.
– Узнал.
– Откуда?
– Ты воспитывалась в интернате для умственно отсталых детей.
– Не для умственно отсталых, а для детей с психическими отклонениями.
– А это не одно и то же?
– Нет. Душевнобольной и дебил – это несколько разные вещи.
– Ты душевнобольная?
– Да.
– И зовут тебя Юля?
– Да.
– А Майя – это кто?
– Куда ты меня везешь?
– Куда-нибудь… Куда-нибудь подальше от Авдеева.
– Он в курсе?
– В курсе чего?
– В курсе, что я Маевская?
– Да.
– Еще что он знает? – Вопросы ее звучали четко и звонко.
Кирилл удивленно посмотрел на Юлю-Женю. Он-то думал, что сам будет задавать вопросы, требуя на них ответа, но ему предлагается роль ведомого.
– А может, ты мне все расскажешь? Кто ты такая? Почему тебя зовут Женя? Почему ты назвалась Майей?..
– Кому я назвалась Маей?
– Шагаеву.
– Кто тебе такое сказал? – Юля-Женя смотрела на него пристально, и в голосе звучал металл.
Кириллу все больше становилось не по себе.
– Не важно.
– Я спрашиваю, кто тебе это сказал? – Голос ее стал еще жестче.
Но и он ожесточился.
– Жень, что-то ты мне совсем не нравишься!
Он припарковал машину к обочине в разрешенном для этого месте, резко повернулся к Юле и обмер, увидев направленный на него ствол пистолета. Это был такой же «ППС», который он видел вчера в ресторане.
Юля держала оружие правой рукой, предплечьем касаясь ручки дверцы. В неудобном положении у нее пистолет, но ствол смотрел точно на Кирилла. И выстрелить она могла.
– Я сама себе не нравлюсь.
Она смотрела на него сурово, но в голосе звучали примирительные нотки.
– Откуда у тебя ствол?
– Это не имеет значения.
– Это ты убила Витаева?
– Я.
– А Портнова?
– Я.
– Твою мать!
– Не надо трогать мою мать! – угрожающе сощурилась она.
– Не надо подставлять меня!.. Хотя ты уже подставила… Мне же теперь башку снимут!
– Извини.
Взгляд у Юли непривычно холодный, но Кирилл все-таки заметил в этой мерзлоте проталину раскаяния.
– Что извини?.. Втерлась ко мне в доверие! Вошла в наш круг!
– Я не втиралась к тебе в доверие. Ты первый начал.
– Ну да, конечно!
– Я работала официанткой, ты сам стал приставать ко мне.
– А зачем ты работала официанткой?
– Это уже другой вопрос.
– Блин, надо же так вляпаться! – Кирилл прижал к надбровьям ладони, пытаясь тем самым успокоить себя.
– Ты вляпался, когда стал работать на Авдеева, – беспощадно сказала она. – На этого ублюдка и подонка.
– Так, допустим, он ублюдок. Допустим, он подонок, но тебе какое дело до него?
Кирилл правильно понял, что его жене угрожает опасность, поэтому и поехал к ней, чтобы спасти. Расспросить обо всем и спасти. Но вдруг оказалось, что имеет дело с самым настоящим киллером, за которым сам же и охотился. И теперь он должен спасать самого себя… А Юля враг, и если он вдруг убьет ее или сдаст Авдееву, то не должен будет об этом жалеть. Не должен, но будет. Хоть она и сука, но ведь в ней осталась его Женя, которую он так любил.
– Он убил мою маму. Он убил моего отца. Этого достаточно?
– А что, есть еще что-то?
– Прежде чем убить, он изнасиловал мою маму. Продолжать?
– Ну, продолжай…
Как чувствовал Кирилл, что продолжение болью отзовется в нем.
– Его ублюдок Эльнар Шагаев изнасиловал меня.
– Тебя?! Шагаев?!
– Мне тогда было двенадцать лет… Авдеев был. Шагаев. Германов. Портнов. Витаев… Мой отец занимался строительным бизнесом, они обложили его данью, но в какой-то момент решили, что он платит им мало. Поэтому ночью ворвались к нам в дом, избили отца, пригрозили, что изнасилуют мою маму, он подписал договор, отписал им свой бизнес, квартиру, дом… Они должны были оставить нас в покое, но они убили отца. А потом изнасиловали мою мать. А пока они насиловали ее, меня насиловал Шагаев… Мне тогда было всего двенадцать лет…
– Это правда?
– Да.
– И тебе было всего двенадцать лет?
