– Ты должен понимать, что это такое…
– Я понимаю.
– Маму они убили. И меня ударили по голове. Я потеряла сознание, они думали, что убили меня. Они подожгли наш дом, они думали, что я сгорю в огне. А я не сгорела. Я выпрыгнула в окно, убежала… Я не знаю, как я смогла спастись, ведь эти нелюди были где-то рядом. Но я спаслась… Я плохо помню, что было потом. Потому что я сошла с ума. Да, я натурально сошла с ума… Нет, я не бесновалась, не билась головой об стенку. Я просто перестала реагировать на то, что происходило вокруг. Я жила в своем мире, где были живы мои мама и папа, где меня никто не насиловал… В милиции меня спрашивали, кто я такая, что со мной произошло, но я ничего не говорила. Потому что ничего не соображала. В конце концов меня отправили в интернат для детей… Меня отправили в детскую психушку. Меня лечили. Меня вернули в реальность. Сначала я сказала, как меня зовут. А со временем рассказала, что со мной произошло. Но мне никто не поверил. Вернее, сделали вид, что не поверили. Никому не хотелось связываться с бандитами. К тому же я впала в самое настоящее буйство…
Юля говорила обо всем этом спокойно, почти бесстрастным тоном, но чувствовалось, что эта выдержка давалась ей с большим трудом. Ей приходилось напрягать все свои внутренние ресурсы, чтобы ее рассудок оставался на плаву.
– Ты не похожа на психопатку…
– Я научилась держать себя в руках. Хотя и не всегда получается…
– Как, например, с Шагаевым? Ты кастрировала его…
– Нет, я тогда была совершенно спокойна. Меня трясло и лихорадило, когда все закончилось, когда мне ничего не угрожало…
– Трясло и лихорадило… Я помню, как трясло тебя, когда ты увидела Портнова.
– Да, было такое. Но я удержала себя в руках.
– Но траванула его…
– Да, было такое…
– У тебя был яд?
– Он и сейчас при мне…
Юля коснулась пальцами своей сумочки.
– Ты, кажется, подавала ему кофе, – вспомнил он.
– Да, я подавала ему кофе.
– А если бы Портнов умер сразу?
– Нет, я все рассчитала правильно. Подозрение на меня не пало.
– Да, но подозрение пало на Раю. Ты знаешь, что с ней случилось? Ее убили… Я сам привез ее к Авдееву… Они сказали, что она во всем призналась… Она не могла признаться… Или призналась под пытками… Портнова убила ты, но наказали за это Раю…
– Кто наказал?
– Авдеев.
– А кто конкретно?
– Авдеев там был. Его телохранители… Я поехал показывать фотографию, приезжаю, а ее уже нет…
– Убили?
– Ну, да.
– Если там был Авдеев, ее, возможно, еще и изнасиловали…
Кирилл помнил, каким огнем горели глаза Авдеева, когда он смотрел на Раю. Он смотрел на нее как возбужденный маньяк…
– Он такой, он может… – с мрачной иронией усмехнулась Юля. – Но все-таки что-то человеческое в нем еще осталось. Тогда, когда погибли мои родители, он сказал своему Шагаю, чтобы тот не трогал меня. Сказал… Но не остановил…
– Я понимаю, Шагай – мразь. Но ты убила не только его. Из-за тебя погибла Рая…
– Лес рубят – щепки летят. – Голос Юли прозвучал холодно и цинично.
Кирилл глянул на нее, ожидая увидеть непроницаемо спокойное лицо, но заметил сочувствие к погибшей девушке.
– К тому же здесь есть и твоя вина. Ты же обвинил Раю в убийстве…
– Ну да, обвинил, – нервно кивнул Кирилл. – Потому что аналогия была. Шагай снял Майю, а Портнов снял Раю. Майя и Рая могла быть одним лицом… А Майя – это ты… Я видел, как ты убила Шагая. Я знаю, как ты убила его телохранителя. Но я не могу поверить, что это была ты.
– Не верь.
– Но это была ты! – простонал он.
– Я.
– Ты работала ножом, как заправский спецназовец! Ты стреляла в Витаева, как заправской киллер!
– Я много училась.
– Чему? Убивать?
– Да.
– Где ты этому училась?
– Был учитель.
– Кто?
– Мой врач. Тот самый, который меня вылечил… А знаешь, как он меня вылечил? Он сказал, что я должна собрать свою ненависть в одно целое, спеленать ее и нянчиться с ней, как с ребенком. Я должна была холить свою ненависть и лелеять, я должна была расти вместе с ней, поднимаясь до тех высот, с каких я могла отомстить своим врагам. А расти мне помогал он. Помогал в качестве эксперимента… Я жила с ним…
– Ты жила с ним?
– Да, я жила в его доме… И даже любила его… И как отца любила, и как мужчину…
– Ты меня совсем убила!
– Тебе-то что? Ты уже вычеркнул меня из своей жизни, – печально усмехнулась Юля.
– Да нет, не вычеркивал… И как я могу вычеркнуть тебя из своей жизни, если ты моя законная жена?
– Твоя жена – Евгения Геннадьевна Юрнаева, а я – Юлия Геннадьевна Маевская. Штамп о нашем браке стоит в фальшивом паспорте…
– Ну, паспорт – это всего лишь бумажка. Не забывай, что мы венчаны на небесах. А там наши земные имена не имеют значения, там у душ свои имена…
– Может быть.
– Так что ты моя законная жена.
– А тебе это нужно?
– Но я тебя люблю, – без должной нежности, но все-таки уверенно сказал Кирилл.
– Ты в этом убежден?
– Абсолютно… Кстати, в Писании сказано, да убоится жена мужа своего, – с юмором, но совсем не весело проговорил он. – И убоится направлять на него пистолет…
– Так прямо и написано?
– Да, так прямо и написано. Правда, не сказано, бесшумный это пистолет или какой…
– У меня бесшумный. И ты это знаешь. Ты и в оружии разбираешься, и рукопашный бой знаешь, – убирая пистолет, сказала она. – Но мой тебе совет, не делай резких движений…
Она смотрела на него с жесткой и угрожающей насмешкой. Только Кирилл не очень-то ее боялся. Он действительно не какой-то там беспомощный ботаник, не способный постоять за себя. И еще он не боялся ее, потому что не собирался с ней воевать.
Он не исключал, что история ее семьи – сплошной вымысел. Но верил. Потому что хотел верить. Потому что любил Женю и это чувство перенес на Юлю…
К тому же он знал, как погиб Шагаев. Портнова отравили, Германова и Витаева застрелили, а этому отрезали его педофильскую мерзость. Киллеры так не поступают. Так мстят жертвы насилия… И еще он видел глаза, какими Авдеев смотрел на Раю. Возможно, ее тоже изнасиловали, а потом убили…
– Не переживай, я тебя не сдам, – сказал он.
– Ты сам в этом не уверен, – с сомнением посмотрела на него Женя.
