Элла бросилась к мужу: она хотела помочь ему подняться, но Леонид ударил ее раскрытой ладонью по щеке, да так сильно, что зазвенело в ушах.
– За что? – возмутилась она.
– За то, что ты шлюха!
– Да он изнасиловать меня хотел!
– Сейчас я тебя насиловать буду!
Леонид не полез к ней под подол, не стал раздвигать ноги, он всего лишь огрел Эллу второй пощечиной.
– Сволочь! – психанула она.
И, плюнув мужу в лицо, побежала к гостевому дому.
– Стой, сука!
Она забежала в свою комнату, закрылась изнутри, но вскоре появился Леонид и с силой стал колотить в дверь.
– Открой, тварь!
Он мог высадить стекло в двери, к тому же он очень шумел, а Элла не хотела, чтобы Муравлевы стали свидетелями столь позорной сцены.
Она открыла дверь и, когда Леонид ворвался к ней, сама набросилась на него, но не с кулаками, а с поцелуями.
– Леня! Ленечка! Ну ты же видел, он сам!.. Я не хотела… Он сам… Прости меня… Прости дуру… Я люблю тебя… Я же люблю только тебя…
Страшно было представить, что муж разведется с ней, отправит ее в родной Александровск без гроша в кармане, с ребенком на руках. Что она маме скажет, отцу? Да над ней же все смеяться будут. И на работу никто не возьмет. А еще Слава домогаться будет. Он такой грязный, мерзкий, но ведь она не сможет ему отказать.
– Я видел, как ты меня любишь, – с упреком смотрел на нее Леонид.
Она смогла сбить с него волну гнева, но совсем утихомирить не вышло. Однако руки он уже не распускал, и то хорошо.
– Думала, если я сплю, можно с чужими мужиками черт знает чем заниматься?
– Да я просто погулять вышла…
– Ага, накрасилась, как шалава!
– Я всегда такая…
– Курва ты!
– Лень, мы должны ехать в милицию! Лень, мы должны подать заявление!
– На развод?
– Лень, ну не надо на развод! – заплакала Элла. – Я в петлю полезу, если мы разведемся! Честное слово!.. Хочешь, я прямо сейчас утоплюсь!
– Стой! – схватил ее за руку Леонид. – Успокойся. Про какое заявление ты говорила?
– Вадим пытался меня изнасиловать. Ничего не было, но ведь он пытался.
– Точно не было?
– Точно.
– Ты хочешь его посадить?
– Да! Хочу! С подонками только так!
– Да, ты права, он должен ответить. Завтра утром поедем. Ложись, отдыхай, – кивком головы он показал на кровать, а сам повернулся к двери.
– А ты куда?
– Пойду прогуляюсь.
Он ушел, минут через двадцать вернулся. И с ходу велел собирать вещи.
– Мы уезжаем! – взволнованно сказал он.
– Почему так рано?
Элла посмотрела на часы.
– Ты же сама собиралась подать заявление.
– Так рано еще. Утром надо.
– Не надо. Не надо заявление. Позориться только. Домой поедем. Я домой хочу.
– Ты же пьяный.
– Ничего, ты трезвая.
– Не совсем.
– Я сказал, поехали! Или со своим Вадимом остаться хочешь?
– Не хочу!
Они ехали в Москву всего на две ночи, поэтому вещей у них было немного. Элла наспех собрала сумку, и Леонид отнес ее к машине.
Во дворе стояла полная тишина, только было слышно, как шелестит в кронах деревьев ветер и стучит по крышам дождь. Ни души во дворе, и в доме Костиных свет не горит. Никто не помешал им уехать, да и не собирался, похоже, мешать.
* * *
Домой они с Леонидом уехали, но Москва догнала их в лице подполковника из уголовного розыска. Этот человек был в штатском, но, глядя на него, можно было догадаться, какие звезды он носит на погонах. И сам он большой, и звезды такие же не маленькие…
– Кто вам сказал, что у нас могло быть что-то с Остроглазовым? – удивленно смотрела она на Кручу.
Внушительный у него вид, чувствуется в нем гранитная крепость. За таким мужчиной женщины обычно чувствуют себя как за каменной стеной. Но только его женщины, которых он обязан защищать. А Элла для него если не враг, то уж точно не друг. Он приехал допрашивать ее, вытягивать секреты, которые нельзя раскрывать. Ведь она уже знает, что произошло с Вадимом, поэтому и чувствует себя неуютно под пытливым, немного ироничным взглядом столичного сыщика. Эти глаза смотрят прямо в душу, но ему не добраться до ее потаенных глубин.
– Никто не говорил. Просто мысли такие появились. Девушка вы очень красивая, Вадим таких любил… Он не предлагал вам фотосессию?
– Что, простите?
– Обычно своих девушек он фотографирует в купальнике. Кстати, это у него неплохо получается.
– Я не его девушка. И никогда ею не была. И я не понимаю, почему вы разговариваете со мной в таком тоне, как будто я какая-то падшая женщина!
– У меня даже в мыслях такого нет, – покачал головой Круча.
– Нет есть, если вы думаете, что у меня могло быть что-то с вашим Остроглазовым.
– С моим? Нет, он не мой.
– И не мой тоже. Я вообще в первый раз его видела. И хорошо, что в последний.
– А что здесь хорошего? – зацепился за слова подполковник. – Человек погиб, и вы считаете, что это хорошо?
– Я считаю? Нет, я так не считаю. Жаль, конечно, что так случилось. Но Вадим не сват мне, не брат, и я оплакивать его не собираюсь…
Элла уже знала, что произошло с Вадимом. И Серафима звонила, рассказывала и спрашивала, как такое могло произойти, да и сам Круча успел вкратце объяснить суть произошедшего.
– Но все-таки это не очень хорошо, что Вадим погиб.
Эти глаза все глубже ввинчивались в душу, и Элла теряла уверенность в себе. А ведь она действительно почувствовала облегчение, когда узнала, что Вадима больше нет. Ведь больше она его никогда не увидит, а значит, не попадет под власть его мефистофельского обаяния.
– Я не говорила, что это хорошо. Не надо цепляться за слова.
– О чем вы с ним говорили?
– Когда?
– А вы с ним разве не говорили?
– Я? С ним? Нет, не говорила.
– А почему тогда вы спросили, когда?
– Вот я и спрашиваю, когда я могла с ним говорить? Не говорила я с ним.
– Почему? Вы же столько часов провели с ним за одним столом.
– Да, мы сидели с ним за одним столом, но по разные стороны. У мужчин своя компания, у женщин своя. А Вадим как будто был сам по себе. Сначала стоял, потом сел, причем с таким глубокомысленным видом, словно он какой-то великий философ. Никто не обращал на него внимания, так он любовался сам собой…
