– Я стер отпечатки пальцев?
– Это всего лишь молоток, отпечатки пальцев с него стереть очень просто.
– Я стер отпечатки пальцев, но оставил кровь на молотке?
– Вы пытались и кровь стереть, но неудачно.
– Да я просто выкинул бы этот чертов молоток! По пути в Питер я мог сделать это сто тысяч раз.
– Вот видите, вы собирались это сделать. Собирались, но забыли.
– Хорошо, я забыл сделать это по пути в Питер. Но почему тогда я не сделал этого, когда якобы нашел этот молоток у себя в машине? Почему я бросил его в гараже?
– Возможно, вы собирались привести его в порядок, вымыть боек, очистить его от следов преступления. Молоток хороший, жаль его было выбрасывать, да, Леонид Артемьевич? – иронично усмехнулся Круча.
– Да я в глаза не видел этот молоток! – простирая к нему руки, истерично протянул Ковальский.
– Я понимаю, у вас есть основания взывать к логике. Действительно, вы человек не глупый, вы должны были избавиться от орудия преступления. Но вы не сделали этого, и, в принципе, понять вас довольно сложно. Сейчас понять сложно, в спокойной обстановке этого кабинета. Но все можно объяснить, если представить ту обстановку, в которой вы, Леонид Артемьевич, убивали Остроглазова. Молоток из машины вы достали в горячке. Вы пошли к беседке, увидели стоящего на пристани Остроглазова, подошли к нему со спины и ударили его, как говорится, со всей пролетарской ненавистью. В тот момент вы ничего не соображали, поэтому не догадались выбросить молоток в пруд. Вы даже не замечали его в своей руке. Вы пришли к жене, забрали вещи, унесли их в машину. И молоток унесли в машину тоже… Вы убили человека, Леонид Артемьевич. Я представляю, в каком вы находились состоянии, вам тогда было не до молотка. А когда вы обнаружили его в своей машине, вы решили оставить его себе. К этому времени вы уже успокоились, а молоток хороший, следы преступления уничтожить, в общем-то, нетрудно. Но вы просто протерли его тряпкой. Только кровь уже засохла, ее так просто не счистишь. Вы оставили это дело на потом, но почему-то о нем забыли. Возможно, вы уверовали в свою безнаказанность…
– Абсурд! Какой абсурд! – всплеснул руками Ковальский.
– Я вам даже больше скажу. Вы могли воспользоваться услугами такси, чтобы уехать в аэропорт, но вы пошли за машиной. Вы хотели забрать этот молоток и выбросить его по пути в Пулково, но мы вам помешали…
– У вас богатая фантазия!
– Без этого в нашем деле не обойтись.
Круча и сам понимал, что дал волю своей фантазии. На месте Ковальского он бы избавился от орудия преступления при первом же удобном случае. Если бы его не заклинило… Но ведь Ковальского действительно мог хватить ступор. Ведь он же не профессиональный убийца, способный хладнокровно мыслить в момент преступления, отдавать отчет в своих действиях. Потому и прокалываются обычные бытовые убийцы на мелочах, что ничего не соображают от сильного волнения.
– Скажите, зачем мне два молотка? Мне и одного много.
– Ну, почему много? Один в багажнике, другой в салоне. Молоток – неплохое оружие для дорожных войн.
– Я смотрю, вы все можете объяснить логически, – презрительно усмехнулся Ковальский. – Только логика какая-то странная, вы не находите?
Круча не видел особых противоречий в своих рассуждениях, и все-таки сомнения появились. Действительно, зачем Ковальскому два молотка? И почему на орудии преступления нет отпечатков его пальцев, равно как и других людей? И почему молоток обнаружился в гараже, а не в машине?..
Впрочем, нет смысла искать ответ на эти вопросы, если все показывает на Ковальского. Он застукал свою жену с Вадимом, был им избит, потом сходил к машине за молотком. По времени все совпадает. Он виновен в убийстве, и ему за это отвечать. Следователь в связке с Шульгиным займется этим делом, а подполковник Круча отправится в свой законный отпуск.
– Я не знаю, какая это логика, странная или нет, но вы, Леонид Артемьевич, убили человека.
– Я никого не убивал.
– А кто убил Остроглазова?
– Вы же подозревали в этом Женю Костина.
– По времени не сходится. Ссора с братом у него произошла в районе двух часов ночи, а убийство произошло в районе трех.
– В районе трех часов я ходил к своей машине за сигаретами.
– Совершенно верно.
– Я ходил за сигаретами!
– Вы же не курите.
– Да, я бросил, а тогда вдруг захотелось… Но дело не в том.
– Нет, как раз дело в этом. Если вам так сильно захотелось закурить, значит, вы находились в состоянии сильного душевного волнения. В этом состоянии вы и убили Остроглазова. Основания для ревности у вас были, факт сильного душевного волнения налицо, а это уже не сто пятая статья, а сто седьмая, до трех лет лишения свободы. Получите два, год отсидите и выйдете на свободу с чистой совестью. Если, конечно, будете помогать следствию. Для этого вам нужно будет чистосердечно во всем признаться. Будете упрямиться, пойдете по сто пятой статье, а это до пятнадцати лет. Вам это нужно?
– Запугиваете?
– Нет, предупреждаю.
– Мягко вы стелете, товарищ подполковник, только жестко спать.
– Да, в СИЗО условия, прямо скажем, не курортные. Спать там действительно жестко. И в зоне тоже не сахар. Но у вас есть деньги, от уголовников откупиться можно. Схема простая: вы им платите, они помогают вам выжить. Через годик-другой выйдете и спокойно уедете за границу, будете вспоминать все как далекий кошмарный сон. Если совесть не замучает.
– Не замучает. Потому что я не убивал Остроглазова.
– Увы, факты и улики против вас. Будете сопротивляться, настроите против себя следствие и суд.
– Не убивал я никого… Ну почему вы думаете, что это я? Может, это Женя Костин был? Я же видел, как он стоял возле дерева.
– Возле какого дерева?
– Ну, там деревья возле пруда, ближе к забору. Я там человека видел. Между забором и прудом.
– Остроглазова вы видели.
– Нет, Остроглазов стоял на пристани. Стоял и кому-то звонил. А человек стоял за ним. Возле дерева.
Круча не поверил Ковальскому, но взял лист бумаги, на скорую руку набросал схему, на которой отметил хозяйский и гостевой дома, пруд, дорожку вокруг него, шашлычную беседку.
– Покажите, где стоял этот человек?
– Здесь.
Ковальский шел по дорожке к гостевому дому, а человек, которого он заметил, находился по другую сторону пруда, между большой и маленькой беседками. Если Вадим Остроглазов стоял на пристани лицом к воде, то человек этот мог подкрасться к нему со спины.
– Вы уверены, что видели человека?
– Да, видел.
– Какого он был роста?
