Далеко за буйки он не заплывал, но и к берегу не жался. Никого нет рядом, никому он не мешает, да и у него под носом мельтешить некому. Руки натружены, легкая приятная усталость в ногах, вода теплая, судорога не грозит. И все-таки неплохо было бы остановиться, перевернуться на спину, немного полежать на воде, отдохнуть. Бояться нечего, хищные акулы в Черном море не водятся.
Круча переворачивался на спину, когда правый бок вдруг обожгла боль, а из воды, словно прыгающая рыба, выскочила гарпунная стрела. Чуть в стороне воду взбурлили пузыри, выпущенные аквалангистом. Неточный выстрел мог сделать подводный пловец, если он охотился на рыбу. Или не совсем точный, если он охотился на самого Кручу. Это уже смахивало на покушение, а у киллера могла быть запасная стрела, и, возможно, он сейчас вставляет ее в подводное ружье.
Круча мог бы и сам потрепать аквалангиста, но сейчас это было делом безнадежным, потому что кровь у него из раны буквально хлестала, заметно окрашивая воду. Не хватит его надолго, а у киллера ласты, он передвигается быстрее, к тому же у него оружие.
Степан Степанович развернулся к берегу и со всех сил рванул к нему кролем. В этом стиле пловец постоянно переворачивается с боку на бок, и попасть в него сложней, чем если бы он плыл брассом. Тем не менее Круча остро чувствовал свою уязвимость, и вся надежда была на то, что его преследует не очень меткий стрелок.
Но, как оказалось, никто его не преследовал, и гарпунные стрелы не тянулись вслед за ним. Но он мог умереть от кровопотери. Чем ближе к берегу, тем меньше оставалось сил. Голова кружилась, в глазах темнело, и еще не хватало дыхания. Но все-таки подполковник Круча добрался до суши, даже смог выйти на берег, но хватило его только на один шаг.
Очнулся он в машине «Скорой помощи», увидел свою Жанну, улыбнулся ей и снова провалился в зыбь небытия. В следующий раз он пришел в чувство уже в больнице, после переливания крови. Рана как таковая оказалась не очень опасной, жизненно важные органы не задеты, но все-таки она стала бы причиной его смерти, если бы он не смог добраться до берега. И если бы крови в больнице вдруг не оказалось, он тоже мог бы отправиться на тот свет. Но все эти «если бы» уже миновали, рана зашита и обработана, осталось только довериться организму, его внутренним силам, в которых Круча почему-то не сомневался.
Сначала к нему в палату пришла жена. Ей он сказал, что стал жертвой случайных и очень досадных обстоятельств. Но не стал скрывать правду, когда появился следователь прокуратуры. Это был полноватый армянин лет тридцати с пушистыми усами и мягкими миндалевидными глазами.
– Врачи говорят, что это был выстрел из подводного ружья, – сказал он с очень серьезным видом. Чувствовалось, что следак смотрит на ситуацию отнюдь не как на нелепую случайность. Внешняя мягкость этого человека сочеталась с его внутренней сосредоточенностью и целеустремленностью. Круча знал таких людей и интуитивно ощущал, что найдет у местного следователя понимание.
– Да, это был выстрел из подводного ружья. И я не думаю, что он был случайным, – в унисон с прокурорским работником заключил Круча.
– Насколько я понимаю, вы сотрудник милиции?
– Да, подполковник Круча, начальник криминальной милиции ОВД «Битово». Это в Москве.
– И еще я понимаю, что у вас могут быть враги.
– И я это понимаю. Но их столь много, что я теряюсь в догадках. Найти бы киллера, допросить его, узнать, кто меня заказал. Но это нереально. Уплыла рыбка, как ее теперь поймать?
– Ничего, проверим все дайвинг-клубы, яхты, что находились поблизости. Будем работать, – с уверенностью знающего человека сказал следователь. – А вы пока составьте список людей, с которыми у вас в последнее время были конфликты. Или даже не конфликты… Какие последние дела вы расследовали? Мало ли, вдруг кто-то из фигурантов имеет отношение к яхте, с которой мог приплыть охотник.
Степану Степановичу понравился его подход к делу, и список людей он составил, но, увы, расследование не дало никаких результатов. Что иголку в стоге сена искать, что рыбу в море – одинаково безнадежно.
* * *
Отпуск закончился, но память о нем навсегда останется шрамом на правом боку. Рана оказалась неопасной, но в строй еще возвращаться было рано, две недели можно побыть дома на больничном режиме. И все-таки Круча недолго высидел в своей квартире и буквально сбежал на работу. Всего на день-другой, успокоил он встревоженную жену. Надо было быстрее войти в курс дел, узнать, чем дышат его подчиненные, чтобы контролировать их действия из дома. А может, и не надо ему домой, в кабинете спокойно и уютно, да и поджившая рана не мешает сидеть в кресле. А если что, всегда можно прилечь на диванчик.
– Здравия желаю, товарищ подполковник!
В кабинет вошел капитан Шульгин. Вид у него был слегка смущенный, а во взгляде хоть и смутно, но все-таки угадывалось чувство вины.
– Ну, здравствуй, Дима. Говорят, ты у нас тут самодеятельность развел?
– Так точно, товарищ подполковник!
– Ты еще каблуками щелкни, – улыбнулся Круча.
Он вовсе не собирался устраивать разнос подчиненному и даже был настроен довольно благодушно.
– У Листвянского обыск провел, Зворыкина какого-то откопал. Да ты присаживайся, Дима. Я тебя к стенке не ставлю, расстреливать не собираюсь.
– А за что расстреливать? Зворыкин в убийстве своей бывшей сожительницы признался. Точнее, на него дал показания его подельник Жуков. Мы, считай, дело раскрыли. Ну, не наше дело, но все равно.
– Наше это дело, Дима, наше, и не надо скромничать. Значит, убийство Малининой раскрыли. Это хорошо. А с Остроглазовым, выходит, без изменений.
– Выходит, что так. Сидит Ковальский.
– Что, под залог не выпустили?
– Нет. Его жена приходила, – Шульгин едва заметно опустил глаза. Но тут же поднял их и с улыбкой посмотрел на своего начальника. – Сказала, что это вы ему палки в колеса ставите.
– Лично я?
– Ну да, лично вы. Я, конечно, объяснил, что это не так. Она вообще-то интересная женщина. За мужа очень переживает. Это она мне подсказала, что Листвянский может быть убийцей. Я проверил, ничего такого. А потом у нее новая версия появилась. Сказала, что во всем ее бывший муж замешан.
– Тебе сказала? – улыбнулся Круча.
– Ну да, – заметно смутился Шульгин.
– Ты лучше скажи, что там у тебя с этой женщиной?
– В каком смысле?
– Прежде всего в мужском. Ну, и в женском тоже… Нравится она тебе?
– С чего вы взяли?
Круча еще ни разу не видел, чтобы Шульгин краснел, это было впервые.
– Ну, женщина она видная. Не побоюсь этого слова, красивая.
– Она мужа своего любит, из тюрьмы вытащить хочет.
– Но ведь нравится.
– Да дело не в том…
