— В таком случае это какой-то другой Том Хаген. Мой сын учится в колледже на юриста. У него не может быть с тобой ничего общего.
— Это тот самый Том Хаген, — твердо произнес Лука. — Студент Нью-Йоркского университета. Живет в общежитии на Вашингтон-сквер.
Вито почувствовал, как кровь отхлынула у него от лица. Он понял, что от Луки это не укрылось, и разозлился. Опустив взгляд на свою шляпу, он мысленно приказал сердцу замедлить бег.
— Чем таким мог обидеть тебя Том, что ты собираешься его убить? — спросил Вито.
— Он трахнул мою подружку. — И снова Лука развел руками. — Ну что тут поделаешь? Она шлюха, и я сам не могу сказать, почему до сих пор не утопил ее в реке, — но тем не менее, как мне тут быть? Это вопрос чести. Я должен его убить, Вито. Сожалею.
Положив шляпу на колени, Вито откинулся на спинку стула. Встретившись с Лукой взглядом, он пристально посмотрел ему в глаза. У Луки на губах витала легкая усмешка. За дверью конторы хихикал дурачок Винни, как женщина, высоким, истеричным смехом. Когда смех умолк, Вито сказал Луке:
— Если ты позволишь мне самому как отцу разобраться с Томом, я сочту это за величайшее одолжение, за которое постараюсь отплатить тем, что поддержу тебя в противостоянии с Марипозой — и Чинквемани.
Лука задумался над этим предложением.
— Я не нуждаюсь в помощи от кого бы то ни было и не желаю никакой поддержки.
— Ты отдаешь себе отчет, что Марипоза и Чинквемани собираются тебя убить — вместе со всеми твоими людьми?
— Пусть попробуют. Я буду только рад хорошей драке.
— В таком случае, возможно… — Вито встал и отряхнул брюки. — Возможно, тебе понадобятся кое-какие средства, чтобы помочь разобраться с Томазино, когда тот навалится на тебя, с Марипозой и их боевиками. Я слышал, ты потерял много денег, когда братья О’Рурк с дружками грабанули вашу ссудную кассу. Тебе это дорого обошлось. Быть может, пять тысяч долларов тебе пригодятся.
Обойдя вокруг стола, Лука остановился перед Вито.
— Не совсем, — сказал он, задумчиво поджав губы. — Но вот пятнадцать тысяч придутся весьма кстати.
— Отлично, — тотчас же произнес Вито. — Я попрошу доставить тебе деньги в течение ближайшего часа.
Казалось, Лука сначала удивился, но затем он снова усмехнулся.
— Она потаскуха, — сказал он, снова переводя разговор на свою подружку, — но она такая лапочка. — Скрестив руки на груди, он задумался, словно анализируя заново свое предложение. — Я тебе вот что скажу, Вито. Как одолжение лично тебе, я забуду о глупости Хагена. — Подойдя к двери конторы, Лука положил руку на ручку. — Он не знал, кто я такой. Келли подцепила его в каком-то кабаке в Гарлеме. Она красивая, но, как я уже говорил, она похотливая шлюха, и к тому же я все равно собираюсь с ней завязывать.
— Значит, мы договорились, — сказал Вито.
Лука кивнул.
— Но мне все-таки любопытно, — сказал он, прислоняясь к двери и загораживая выход. — У вас с Клеменцей полно ребят. А у меня лишь моя маленькая группа, я и мои мальчики. К тому же за тобой стоит Марипоза. Почему ты просто не сотрешь меня в порошок?
— Я с первого взгляда увидел в вас человека, мистер Брази, к которому нужно относиться серьезно. Скажите, где Том познакомился с вашей подружкой?
— В одном заведении, которое называется «У Джука». Это в Гарлеме.
Вито протянул руку. Лука посмотрел на нее, словно обдумывая предложение, затем крепко пожал ее и открыл дверь.
Когда Вито вышел на улицу, Клеменца перегнулся через сиденье и распахнул перед ним дверь.
— Ну, как все прошло? — спросил он. Коробка из-под рулетов, прижатая к бедру, была пуста, а на рубашке добавилось желтое пятно, прямо рядом с синим. Перехватив взгляд, который Вито бросил на пустую коробку из-под рулетов, садясь в машину, Клеменца виновато произнес: — Когда я нервничаю, мне очень хочется есть. — Вывернув обратно на Парк-авеню, он спросил снова: — Ну, как все прошло?
— Отвези меня домой, после чего пошли кого-нибудь за Томом и привези его ко мне.
— Тома? — Оглянувшись на Вито, Клеменца удивленно наморщил лоб. — Тома Хагена?
— Тома Хагена! — рявкнул Вито.
Побледнев, Клеменца как-то весь обмяк на сиденье, словно получив удар в солнечное сплетение.
— И вызови Хэтса, — продолжал Вито. — Пусть отвезет Луке пятнадцать тысяч долларов. Немедленно. Я сказал Брази, что деньги будут в течение часа.
— Пятнадцать тысяч долларов? Mammagg’! — выпалил Клеменца. — А почему бы просто его не пришить?
— Это его несказанно порадовало бы. Он из кожи вон лезет, добиваясь того, чтобы его пришлепнули.
Клеменца озабоченно посмотрел на Вито, словно тот во время встречи с Лукой Брази заразился от него безумием.
— Просто привези Тома, — чуть смягчившись, сказал Вито. — Я тебе все объясню потом. А сейчас мне самому надо подумать.
— Э… — пробормотал Клеменца. — Конечно, Вито. — Потянувшись к коробке из-под рулетов, он обнаружил, что та пуста, и швырнул ее на заднее сиденье.
Глава 12
Увидев собственное отражение в зеркале на стене булочной, Сонни рассмеялся. Он стоял обнаженный за стеклянной витриной, рядом с кассой, поедая пончик с заварным кремом. Тетка Эйлин забрала Кейтлин на целый день, и Эйлин закрыла булочную пораньше и пригласила Сонни к себе домой. Сейчас она спала наверху, а Сонни бесшумно спустился по лестнице, ведущей из гостиной прямо в булочную, чтобы чем-нибудь перекусить. Окна на улицу были закрыты плотными зелеными шторами, а на входную стеклянную дверь были опущены жалюзи. Близился вечер, и косые лучи солнца пробивались в щели по краям штор и жалюзи, отбрасывая на стены булочной оранжевое сияние. Мимо по улице проходили люди, и до Сонни доносились обрывки разговоров. Прошли двое парней, возбужденно обсуждая финальную серию по бейсболу, шансы Вашингтона и Гуся Гослина
[35] в противостоянии с Хаббелом.
[36] Сонни, как и его отец, был совершенно равнодушен к спорту. Он не сдержал смех при мысли, что вот он стоит голый, уплетая пончик, а эти два фрукта меньше чем в пятнадцати шагах от него говорят про бейсбол.
Сонни с любопытством побродил по булочной с пончиком в руке. После выезда на пикник он постоянно ловил себя на том, что возвращается мыслями к отцовскому дому и тем двум наглецам, пытавшимся провернуть махинацию с котельной. Ему не давал покоя тот из рабочих, что был выше ростом, тот, что схватился за гаечный ключ. Позднее, когда рабочие уехали, Сонни спросил у Клеменцы, верит ли тот этим клоунам, и Клеменца ответил: «Э, Сонни, это же Америка». Сонни не стал уточнять у него, что он имел в виду, но, судя по всему, Клеменца хотел сказать, что именно так в Америке делаются дела. Сплошной обман. Клеменца, отец и все остальные до сих пор говорили об Америке как о чужой стране. Но этот здоровенный работяга… Дело было даже не в том, что он сказал, хотя та фраза о папе больно задела Сонни. Он и сам не мог сказать, почему, поскольку его самого религия мало интересовала, и мать уже много лет как оставила попытки таскать его по воскресеньям на мессу. Так что Сонни задели не слова верзилы с гаечным ключом, а скорее его внешность, то, как он смотрел на Вито, даже то, как он смотрел на него, на Сонни. Это застряло у Сонни под кожей, и у него перед глазами постоянно стояла картина того, как он избивает здоровяка, навсегда прогоняя с его лица это выражение.
