– Пусть подождут, – непреклонно заявил Лунгин.
– Но Валерик! – взмолился зам очень искренне, – это же деньги!
– Никуда эти кошкодавы от нас не денутся! Им сотрудничество выгодней, чем нам. Когда появлюсь – тогда и подпишем.
– А когда появишься? – уныло спросил Евгений Евгеньевич.
– В ближайшие дни.
– А у нас завтра день рождения фирмы, – вдруг вспомнил менеджер, – тебе бы надо быть.
Лунгин в упор не помнил, когда день рождения у их фирмы, и отмечалось ли оно когда-нибудь, но настырность Женьки не оставляла сомнений. В кабинете находился еще кто-то, цепкий, как клещ. Видимо, пришла пора сдаваться. Правда, Лунгин предпочитал сдаться красиво. Ментовская крыша – так ментовская, это даже современней и безопасней, но на приличном уровне. Говорить Валерий Константинович будет с чином не ниже майорского.
– Бывай, – протянул Лунгин и, не дожидаясь ответа, дал отбой. И тут запоздало кольнула память. Они ведь с Женькой на какой-то пьянке полу в шутку прикидывали пароли на все случаи телефонного общения. И если зам говорил «Валерик», значит, в фирме заседают менты. Если «Валерчик» – еще хуже. Лунгин вот запамятовал, а Женька – молодец – не сдулся.
Евгений Евгеньевич беспомощно повел плечами. Гусев смотрел на него волком.
– Мне ничего не удалось сделать, – констатировал зам, радуясь, что теперь он наверняка отделается от назойливого мента. А шубы его жене так и не видать.
Глава 8. Оплаченный бюллетень
…За темные делишки,
За то, о чем молчок,
За хитрые мыслишки,
Что нам пошли не впрок,
Мишенью нас избрали
Параграфы статей –
И поманили дали
Свободою своей.
Нет, нас не провожали,
Не плакали вослед;
Мы смылись, мы бежали –
Мы заметали след
От наших злодеяний,
А проще – наших бед
За нами – каталажка,
Пред нами – целый свет…
«Изгои» Редъярд Киплинг
Бессовестно транжиря казенное время, Игнатик оклемывался в открытом полиэтиленовом кафе, которое чудом уцелело среди осенней температуры. Кружка самого крепкого пива волшебного действа не произвела, младший лейтенант поколебался между служебным долгом и человеческим, и быстро усугубил вину полтинником водки «Синопская». После чего крякнул уже гораздо бодрее, развернул бумажную простыню с планом маршрута и тупо отправился в следующий питомник.
Выяснилось, что местный пейзаж, как две капли воды, похож на предыдущий, только листья на небольшой полянке оказались подметены и собраны в аккуратную бурую кучу. Михаил направился к такому же деревянному бараку и решительно толкнул безнадежно ветхую дверь – контора стопудово была не из преуспевающих.
Два мужика вздрогнули, но, убедившись, что нагрянуло не начальство, успокоились в позах никуда не опаздывающих берендеев. Заросшие и клинически добродушные, они являли собой типичных лесных человечков, как таковых рисуют в детских сказках. Хозяева сидели за небольшим замызганым столиком и пили, судя по уликам, не первый день. Оба были откровенными забулдыгами, на таких лейтенант всегда смотрел свысока.
– Здравствуйте, граждане! – лейтенант постарался перекричать разноголосый лай из заслоняющих заднюю стенку клеток.
Мужики добродушно засмеялись, при этом один широко распахнул рот с гнилыми зубами и закачался на стуле Ванькой-встанькой.
– У вас тут собак дрессируют? – деловито осведомился Михаил, будто могло быть иначе.
– У нас, милый, у нас.
По раскладу мужикам было уже изрядно хорошо, а между собой они успели обсудить все, включая извечные русские вопросы. Свежая душа их интересовала, как сорок фольга от шоколадки.
– Вот псину свою ищу, куда пристроить. Хочу, чтобы добрая была, и служила мне исправно.
– Это правильно, – ласково ответил тот, с гнилым ртом, – да ты садись, сынок, в ногах правды нет.
Мужик ногой придвинул табуретку. Оказывается, первоначально они ерзали по лавке, чтобы заслонить впечатляющую батарею пустых бутылок. Теперь, исходя из представлений о возможностях человеческого организма, младший лейтенант Игнатик решил, что у лесных братьев запой длится не меньше месяца. Игнатик сел:
– Меня в других питомниках не устроило.
Мужики сделали соболезнующие лица, один, не глядя, взял с деревянной полки над головой третью стопку и налил лейтенанту.
– А что плохого?
– Слишком жестоко.
– Да, есть такие изверги, над животными издеваются.
Заточенная в ближайшей клетке-стойле шотландская овчарка подтверждающе тявкнула. Это вполне сошло за тост, и троица выпила. Михаил утер губы тыльной стороной ладони, покосился на банку, где в огуречном рассоле обреченно тонул хабарик, и сказал:
– Странно.
– Что странно?
Чтобы заглушить неприятное жжение во рту, Михаил подцепил на единственную вилку шпротину и зажевал:
– То, что народу везде мало работает.
– А больше и не надо, – отозвался гнилой, – вот мы тут с Васькой сидим вдвоем, и больше нам никого не надо. Мы и сами неплохо справляемся.
– Ну, значит, мне здесь делать нечего, – решил лейтенант и сделал торопливое движенье, поднимаясь с табуретки.
– Да постой ты! Только сели!
Лейтенант покорился, ему мучительно не хотелось идти куда-то еще. Он решил, что может себе позволить чуть протянуть время, в конце концов, не денется никуда этот проклятый Пепел.
Васька молча налил следующую дозу, это было очень приятно. Все трое выпили и закусили шпротами, на дне банки осталась одна ржавая рыбешка.
– Сейчас молодежи надо, чтоб все супер-пупер, по высшему разряду. Но ведь главное, чтобы профессионалы работали. Привели ко мне раз лабрадора, который при командах «купаться», «работать» и «служить на границе» прятался под стол. Ну, «купаться» – понятно, а откуда он две другие команды научился правильно понимать?
– Видите ли, я человек со странностями, – брякнул Игнатик, – я хочу, чтобы мою собачку тренировали люди… как бы это выразиться… с криминальным прошлым.
– О как! – обалдел гнилой.
Васька ничего не сказал, но посмотрел соболезнующее:
– Что я могу тебе посоветовать… Есть и такие конторы…
Лейтенант выудил из внутреннего кармана список питомников, развернул его, и завертел в руках, ища, где верх, а где низ: строчки немного расползались в глазах. Наконец, справившись с листом, он протянул бумагу гнилозубому.
– Так… Здесь, здесь и здесь.
