Дерьмо.
Я поворачиваюсь, прислоняюсь спиной к двери и, запрокинув голову под тусклым ореолом света, провожу руками по волосам, впиваясь ногтями в кожу.
Со стадиона внезапно доносится волна криков, а потом крики затихают, и слышатся звуки акустической гитары. Я прижимаю ладони к глазам и крепко зажмуриваюсь. Не могу стоять и слушать его снаружи. Это невыносимо. Поэтому я отхожу от двери и иду к парковке.
Поверить не могу, что все это происходит на самом деле.
Небо затянуло облаками, надвигается дождь. Я достаю свой сотовый телефон и шлю Тэйту сообщение: «Не могу попасть на концерт. Меня нет в списке». Но я знаю, что он не ответит. Он на сцене, выступает… а я ни при чем.
Звуки знакомых песен и мелодий льются в ночное небо. Яркие белые лучи прожекторов выстреливают вверх с крыши комплекса, поворачиваясь и описывая круги, как светлячки на фоне облаков – знак внешнему миру, что сегодня на стадионе происходит нечто грандиозное: Тэйт Коллинз вернулся.
Ярость жжет мне глаза; я слышу, как Тэйт исполняет уже третью песню подряд. Все проходит мимо меня. Я застряла снаружи и ничего не могу с этим поделать.
Глава 23
Свернув на подъездную дорожку к дому Тэйта, я набираю код замка на воротах. Я сохранила в телефоне сообщение, где он был указан.
Дождь падает тяжелыми круглыми каплями, шлепая по лобовому стеклу, и мои дворники работают в бешеном темпе, чтобы согнать воду. Сейчас ранняя весна, и этот дождь – кратковременная передышка от обычно сухой калифорнийской жары. Я въезжаю на круглую дорожку перед домом и глушу мотор. Дом Тэйта погружен во мрак.
Я бегу по дорожке к дому, прикрывая голову руками, и дергаю дверь, заперто. Звоню в звонок, хотя и знаю: Хэнк сейчас на концерте, а в доме нет ни лакеев, ни прислуги, ни другого персонала. Оглядываюсь на свою машину. Может пройти еще час или больше, пока Тэйт приедет домой. Потом я вспоминаю о раздвижной стеклянной двери.
Я прохожу через ворота по левую сторону дома и быстро иду по каменной тропинке, которая освещена крошечными фонариками на солнечных батареях. Она приводит меня к бассейну, жемчужно-голубая поверхность воды дрожит под ударами дождевых капель. Я никогда не была здесь без Тэйта, и темнота внезапно рождает во мне тревогу, но я гоню ее прочь.
Поспешно подхожу к стеклянным дверям, берусь за металлическую ручку, и дверь с легкостью открывается, складываясь гармошкой. Оказавшись в сухой гостиной, прислоняюсь к стеклу спиной и пытаюсь перевести дух. Вода стекает с меня на пол. Я вожу рукой по стене справа от себя, пытаясь нащупать выключатель, но ничего не нахожу.
Ударившись ногой о журнальный столик, отшатываюсь назад.
– Вот черт.
Трогаю большой палец правой ноги – у моих черных туфель на высоких каблуках открытый мысок. Я еще не привыкла носить такую обувь. Опускаюсь на колени, хватаюсь за край журнального столика в качестве опоры, и нахожу на нем большой пульт управления. Как только я к нему прикасаюсь, все кнопки подсвечиваются, и я замечаю ту, что побольше других. На ней написано: ОГОНЬ. И точно, когда я нажимаю на кнопку, камин прямо передо мной оживает. Теперь света достаточно, чтобы я могла различать очертания предметов в гостиной.
Я достаю мобильный. Ни пропущенных вызовов, ни сообщений от Тэйта нет.
Он, должно быть, еще на сцене, или дает интервью после концерта, или раздает автографы, или просто пытается выбраться со стадиона, избежав встречи с толпой. Я снова надеваю туфлю и, встав, иду к лестнице, цокая каблуками по каменному полу.
На втором этаже в конце коридора широкие двойные двери – хозяйская спальня. Я была здесь тем вечером, с Тэйтом. При воспоминании об этом мои щеки заливаются краской.
По периметру потолка горит подсветка, и несмотря на то, что свет довольно тусклый, приглушенный, этого достаточно для того, чтобы ориентироваться в комнате. Я провожу рукой по покрывалу, кончиками пальцев ощущая гладкую шелковистую ткань. Широкие раздвижные двери смотрят на внутренний дворик. Я прикасаюсь к стеклу, глядя на дождь. Жду.
Проходит час. Я сажусь на край постели, потом падаю на покрывало, слушая, как дождь стучит по крыше. Подумываю о том, чтобы отправить сообщение Карлосу, но ведь я еще не рассказала ему о своем решении отсрочить поступление в Стэнфорд. Мне сложно представить себе его реакцию.
Вместо этого отправляю Тэйту еще одно сообщение, держа телефон над лицом: «Где ты?»
Каждые несколько минут я сажусь и включаю телефон, уверенная в том, что пропустила звонок или сообщение. Почему он еще не позвонил? Потом мне на ум приходит идея. Я открываю окно браузера на телефоне и вбиваю в поиск «Тэйт Коллинз». На экране тут же появляются посты в соцсетях: твиты девчонок, которые пишут о том, что они на концерте, зернистые снимки Тэйта на сцене в Инстаграме. Я просматриваю фотографии, прокручивая ленту вниз. Вот снимки, как он покидает «Стэйплс-центр», проходя через толпу девушек; как, не обращая внимания на ливень, толпа окружает черный внедорожник, а Тэйт забирается в него.
А потом декорации меняются. На фотографиях по-прежнему Тэйт, по-прежнему в джинсах и черной рубашке, но фон уже другой. Он в клубе, сидит в кабинке, свет падает на его лицо. А вокруг него… полдюжины девушек.
Я лихорадочно открываю еще несколько изображений: Тэйт залпом выпивает стопку с прозрачной жидкостью – его платиновые часы поблескивают, когда он запрокидывает голову; Тэйт с прижавшейся к нему рыжеволосой девицей, которая шепчет что-то ему на ухо. Тэйт на вечеринке, Тэйт не здесь… Тэйт не со мной.
Какого черта он делает?
Я сжимаю телефон, и мои руки начинают дрожать. Острая боль пронзает затылок.
Тэйт в каком-то клубе – прямо сейчас – развлекается с другими. А потом до меня начинает доходить: он не хотел, чтобы я была на концерте. Меня оставили за дверью не по ошибке, меня не случайно не оказалось в списке – он не хотел, чтобы меня пускали. Тэйт не хочет, чтобы я была с ним сейчас, поэтому он не приехал домой после концерта. Я ему не нужна.
Не могу здесь оставаться. Не позволю ему застать меня здесь, у него в спальне, увидеть, что я жду его, как какая-нибудь помешанная, которая не понимает намеков. Мои ногти врезаются в ладонь, я встаю, выключаю телефон и засовываю его в задний карман. Вспоминаю выражение лица Тэйта в аэропорту, когда я сказала ему, что собираюсь отсрочить поступление в колледж, что хочу поехать вместе с ним в турне.
У меня начинает болеть голова. Я позволила ему сделать из меня посмешище. Снова. Я такая дура. Такая, такая дура.
Я сбегаю по лестнице и выхожу через переднюю дверь, отчаянно желая поскорее выбраться отсюда. Вдруг я понимаю, что он привезет этих девиц сюда, а я окажусь в идиотском положении.
По крайней мере этого удовольствия я ему не доставлю. Глаза затуманиваются, несмотря на то что я изо всех сил пытаюсь сдержать слезы. Моя машина расплывается передо мной размытым силуэтом под непрерывным дождем. Подойдя к ней, я упираюсь ладонями в капот, пытаясь совладать с собой – сейчас это моя единственная опора.
