– Нет.
– Тогда что же произошло на лестничной клетке?
– Если предположить, что эта тетка приходила по мою душу, что убийца должен был убить меня, и если сопоставить этот факт с тем, что именно эта тетка первая обнаружила труп Веры Кулик на Озерковской набережной и она же давала интервью журналисту, то это вряд ли можно назвать совпадением. И тогда версия о том, что она приходила, чтобы убить Анну Майер, отпадает. Анна Майер погибла случайно. Вместо меня. Если бы мне удалось заполучить хотя бы берет этой женщины, может, я и увидела бы что-нибудь из ее жизни…
– Берет… Кстати, о головных уборах. Черная шапочка. Помнишь, ты бегала в морг, чтобы, по сути, выкрасть черную шапочку, которая была надета на голову женщины… Эммы Майер? Где ты ее взяла?
– На полу, в морге, естественно, а что?
– А то, что я еще вчера вспомнил, что, когда труп Эммы грузили в машину, чтобы привезти с дачи в Москву, на голове ее шапочки уже не было… Думаю, она осталась в доме Тарасовых. Шапочку с головы покойницы снял еще доктор, там, в доме, я звонил ему, и он подтвердил это. Шапочка, как мне удалось выяснить, сейчас находится у экспертов. Быть может, с ее помощью удастся что-то выяснить об убийце Эммы Майер. К тому же она была черного цвета, а та, которую принесла ты и которую надевала, была не совсем черной, а скорее темно-синей. Еще на ней был орнамент, если ты помнишь, черный с голубым, едва заметный, потому что шапка полиняла.
– И чью же шапку я взяла? Врача? – Мне стало не по себе при мысли, что я могла взять чужую вещь.
– Нет. Эту шапку, по словам патологоанатома, принесла на следующий день после смерти Веры Кулик некая Утешина, хозяйка той самой квартиры, где была убита девушка. Она сказала, что эту шапку она нашла на полу, за пылесосом в прихожей, и что она никогда прежде ее не видела. Другими словами, можно предположить, что эта шапка имеет отношение к убийце твоей Баси, но никак не Эммы Майер…
– А что, труп Веры Кулик находился в этом же морге?
– Нет, и дело вовсе не в трупе.
– Тогда зачем понадобилось этой Утешиной приносить шапку именно в этот морг? И как получилось, что шапка оказалась на полу?
– Я тоже был удивлен и даже позвонил ей, чтобы все это выяснить. Она спокойно объяснила мне, что, обнаружив шапку у себя дома, первым делом приехала с ней в прокуратуру, чтобы отдать ее следователю, который ведет дело об убийстве Веры Кулик. Дежурный ответил ей, что это дело веду я, хотя для поимки преступника создана специальная группа, и Утешина, выяснив от того же дежурного, что я в тот момент нахожусь по делам в этом морге, отправилась туда. Но зайти в морг, непосредственно в помещение, где в это время я находился с Тарасовым и Анной Майер, которые приехали на опознание Эммы, она не решилась и попросила кого-то из работников морга, чтобы мне передали эту шапку. Мне ее, естественно, никто не передал по причине халатности и несерьезного отношения к делу. Человек, в чьи руки попала эта несчастная шапка, не то что про шапку, он имени-то своего не помнит… Пьянь несчастная! Какой-то не то санитар, не то сторож-бомж, которому негде спать и он живет в морге. Я буквально несколько часов назад узнал от Глывы – это фамилия судмедэксперта – о пропаже этой шапки.
– Значит, этот сторож все-таки передал ему шапку?
– Нет, судя по всему, получив эту шапку от Утешиной, сторож решил ее прибрать к рукам, да что-то у него не получилось. Он утром проснулся, вспомнил про шапку, стал искать ее, да и проговорился Глыве о том, что шапка не его, что приходила женщина, оставила вместе с шапкой записку… Записка оказалась в кармане халата сторожа. В ней как раз и говорилось о том, кто и зачем принес в морг шапку. И тут Глыва вспомнил, что видел шапку на полу, возле стула… Он решил позвонить мне, поскольку и записка была адресована тоже мне. Вот так я и вычислил, куда делась шапка…
– Получается, что я, надев шапку, которую подобрала в морге, была какое-то время убийцей Баськи и… тем самым парнем, который изнасиловал меня и выбросил из окна?
В какой-то момент я поняла, что больше не могу ни говорить, ни думать о тех страшных вещах, которые происходили вокруг нас. Вадим тоже понял это. Он привлек меня к себе и обнял.
– Знаешь, если бы мне рассказали, что такое может быть, что я встречу такую необыкновенную девушку, я бы расхохотался в лицо… Но это есть, есть ты, и я счастлив, что встретил тебя. Но я боюсь за тебя, боюсь за твое здоровье, за твою психику… Слишком уж большие нагрузки… Ты как, Валентина?
Я пожала плечами. Конечно, мне было непросто свыкнуться с тем, что я теперь не такая, как все, что мне приходится переживать несвойственные мне чувства и видеть то, что недоступно другим. Но, быть может, именно это и вызвало интерес Вадима ко мне? Ведь прежде он словно и не замечал меня, а сейчас вот сидит рядом, обняв и нежно целуя меня. Так что плохого в моем даре? И разве не ему я должна быть благодарна за то, что теперь у меня появилась надежда на взаимное чувство?
Вадим раздел меня и уложил в постель, затем лег рядом и прижался ко мне.
– Знаешь, с тобой так хорошо спать… Так спокойно… У тебя очень ровное дыхание, я слушаю, как ты дышишь, и очень быстро засыпаю…
Я закрыла глаза. Мне все еще не верилось, что все это происходит со мной и что я наконец живу новой, взрослой жизнью.
Глава 26
Утром, перед тем как отправиться в прокуратуру, Вадим заехал к Тарасову. Он должен был, во-первых, попытаться вывести его на разговор об Оксане Сударевой перед тем, как его будут допрашивать уже в казенной обстановке, как того требует следствие. Во-вторых, он хотел взять на экспертизу расческу с волосами, которой, по словам Валентины, пользовалась Оксана Сударева в тот день, когда находилась в квартире Тарасова. И если окажется, что волосы на расческе и остатки волос с трупа Оксаны Сударевой, похороненной как Эмма Майер, – это волосы одной и той же женщины, то Тарасову придется ответить, кем приходилась ему Сударева и как она могла оказаться в его машине. Кроме того, ему придется ответить и за свою ложь и объяснить, почему он не захотел опознать тело своей законной супруги Эммы Майер.
Алексей открыл ему дверь и впустил его в квартиру:
– Вы всегда приносите черные вести. Так что случилось на этот раз? Кого нашли? Кого еще убили? Вам не достаточно того, что погибли самые близкие мне женщины? Зачем вы пришли?
– Если позволите, сначала я пройду в ванную, чтобы вымыть руки. Пришлось прямо перед вашим домом немного повозиться с машиной…
Тарасов пожал плечами. Ему было все равно. Он махнул рукой в сторону ванной и скрылся на кухне. Вадим вошел в ванную, заперся и только после этого внимательно обследовал полочку под зеркалом. Вот она, расческа, о которой говорила Валентина. И на ней действительно длинные каштановые волосы. Два или три запутанных волоса. Они могут принадлежать как Эмме Майер, так и Оксане Сударевой. Вадим достал из кармана полиэтиленовый пакет и положил в него расческу. Впервые за всю его следственную практику ему приходилось иметь дело с такого рода вещдоками. Никаких реальных доказательств того, что Оксана Сударева была у Тарасова дома, – не было. Однако эту расческу он собирался оформить по всем правилам и приобщить к делу, к тому же обязательно произвести экспертизу волос. Но как заставить Тарасова признаться в том, что он был знаком с Сударевой и что она была у него в гостях?
