Валерий Сдобняков. Позвольте ещё раз от всего сердца поздравить вас, Юрий Васильевич, с замечательным юбилеем. Уверен, к моим добрым пожеланиям присоединится огромное количество людей – почитателей вашего удивительного таланта. Хотя вы, наверно, уже устали от поздравлений.
Юрий Бондарев. Знаете, хлопотное это дело – юбилей. Только с журналистами пришлось встречаться не один десяток раз. Было снято три фильма для телевидения. Здесь, в этом кабинете, телевизионщики терзали меня вопросами. А ведь я хотел отметить свой день рождения только с несколькими близкими друзьями, в кругу семьи. Но не вышло. К сожалению. От многих же встреч, разговоров, жестикуляций усталость каким-то свинцовым грузом ложится на душу… Ну да ладно. С этим кончено.
B. C. Я из того поколения, которое входило в литературу, посвящало свою жизнь литературному творчеству, находясь под огромным впечатлением от ваших военных повестей «Последние залпы», «Батальоны просят огня», романов «Тишина», «Горячий снег». А затем книгами, которые сказали новое слово в русской советской романистике, – «Берег», «Выбор». Успех этих произведений у читателей был колоссальным. Их содержание пронизывала горькая, но мудрая, жизнеутверждающая правда. Видимо, потому их так любили и с таким упоением читали. Ваши романы оказались определённой творческой вершиной в русской литературе второй половины XX века. А раз так, то я и хочу попросить вас дать своё объяснение, поделиться своим пониманием того, что же это за феномен, без которого, как без воздуха, не может обойтись человечество вот уже многие и многие века, и название которому – литературное творчество, вообще, литература? Когда вас самого впервые вдруг потянуло к писательству? Что послужило толчком к созданию первого произведения? Когда вы осознали, что писательство, то есть создание новой духовной реальности, создание новых человеческих судеб, новых миров их бытия – это ваш путь, ваше предназначение в жизни?
Ю. Б. О литературе можно говорить долго – до бесконечности. Ибо она является основной частью культуры не только нашего Отечества, но и общемировой. Литературу сейчас часто соединяют с кинематографом, меньше с театром и тем самым как бы принижают её, подчёркивают её несамостоятельность в искусстве. Всё это от лукавого. Ведь сейчас даже можно услышать утверждения, что кинематограф не только конкурирует, но окончательно занимает место литературы в культурном пространстве жизнедеятельности человека. На Западе тот расцвет литературы, который произошёл сразу после Второй мировой войны и затем в 60–70-х годах прошлого века (кстати, в эти же годы и вплоть до 90-го очень сильна была и наша литература, став одной из самых талантливейших и высочайших литератур в мире), сейчас заметно помельчал и катится ещё ниже по наклонной. Об этом вы можете судить по тем редким переводам, которые у нас делаются. Видимо, на тот подъём в литературе, который произошёл у нас на глазах в ХХ-м веке, большое влияние оказала война. Она всколыхнула мир. А всегда после таких глобальных катаклизмов возникает движение в искусстве. Это непреложный закон. После войн, после общенародных психологических потрясений, связанных с гибельными общемировыми событиями, искусство ускоряет своё движение и завоёвывает новые высоты, что вполне объяснимо. Потому что человеческие чувства в подобных конфликтах обостряются, человек раскрывается какими-то своими совершенно неожиданными сторонами. И когда главные категории человеческой жизни, такие как свобода, мужество, святость, если говорить о душевном состоянии, жертвенность, ненависть, любовь, нравственность и сопротивление несправедливости, начинают иметь главную ценность в жизни, тогда и сам человек начинает многое совершенно по-иному оценивать в себе самом. Если уж говорить совсем высоко, то, по моему убеждению, периоды мировых катаклизмов способствуют побуждению человека к поиску истины. Будят жажду познания истины. Если, конечно, под истиной понимать именно высокую человечность – сохранение свободы и безопасности, защиты от несправедливости. Поиск истины – это необходимое состояние для сохранения человека как феномена и носителя жизни на земле. Что, к сожалению, не всегда точно понимает политика. Хотя она в идеале тоже должна заниматься человеком, его усовершенствованием, в том числе за счёт изменения, улучшения его отношений с внешней жизнью. Это главная задача политики.
B. C. Человек ещё и духовен. И все проблемы, возникающие в его сердце, идут от духовных смут, духовной неустроенности и духовных заблуждений.
Ю. Б. О чём я говорил – и есть духовные составляющие человеческой жизни. Мужество, любовь, самопожертвование – это духовные качества. Они же – самое главное, что питает совесть, нравственность. Ведь нравственность без духовности невозможна. Без нравственности немыслимо самопознание и усовершенствование человека, о чём всегда, кстати, говорил Лев Николаевич Толстой. А это был великий философ, несмотря на то, что часть нашей интеллигенции, в том числе и творческой, не согласны с его выводами и мировоззренческой концепцией. Они, может быть, и правы, но только в одной части – то, что касается его взглядов о непротивлении. На мой взгляд, непротивление является просто грехом. Потому что и Господь говорит об отмщении. Помните – «Мне отмщение и аз воздам». Но мы сейчас не будем углубляться в философию Толстого. Скажем лишь, что нет литературы без писательского опыта, без памяти и воображения. Вот три главных субстанции, составляющие само понятие «литература». Если есть опыт, но нет воображения – то нет и литературы. Если есть воображение, но нет опыта – то тоже литературы нет. В таком случае написанные произведения становятся или риторическими, или слишком отвлечёнными, слишком практическими, не вдохновленными. Если же попытаться дать определение единой формулой, то литература – это вторая действительность, но созданная человеком. Действительность эта не зеркальная, а напоминающая отражение леса в воде. Согласитесь – лес в воде, это совсем не тот лес, который растёт на берегу. Если бы литература являлась только зеркальным отражением действительности, то это был бы лишь документ. А отражение леса в воде – это и документ, и в то же время элемент прошлого и элемент будущего. Почему? Да потому что это рождает фантазию. Вспомните сейчас берег и лес, отражённый в воде. Это же какое-то чудо, правда?
B. C. Конечно. Появляется другая глубина и самого пейзажа, и нашего восприятия его.
Ю. Б. Литература – это, можно сказать, тоже чудо. Вот есть слово «художество», которое сейчас мы довольно часто употребляем. Так вот, в древнерусском языке слово «худое» обозначало волшебство, колдовство и чудеса. Откуда это? Есть теория, мы этого наверняка не знаем, но всё-таки можем предполагать, что человек жил и многие десятки миллионов лет назад. Об этом говорят те предметы, которые найдены совершенно недавно, но возраст которых определяется миллионами лет. На этих предметах изображены – телескоп, операция на сердце и тому подобное. Вот и у меня иногда возникает такое чувство, что так, как мы сейчас сидим с вами, мы уже сидели многие и многие века назад. Такой же был Сдобняков, такой же Бондарев, и так же они разговаривали, а между ними лежал диктофон. Понимаю, мысль эта в некотором роде запредельная, но у меня иногда возникает ощущение, что всё уже на этой земле было. И технологии, которые нас поражают, как новые неведомые открытия, тоже были. Откуда? Существует теория, что на землю уже являлись некто, и всё необходимое для нашего существования передали первому человеку. Так вот – среди этих главных и жизненно необходимых знаний была и культура, и литература, как неотъемлемая её часть. Потому это и воспринимается как чудо.
