– Мне очень жаль, Лан.
Но ей самой определенно полегчало. Жизнь заиграла новыми красками.
– Люди боятся того, чего не понимают, – продолжал Фулкром. – Я готов признать, что тебе… таким, как ты, трудно – особенно трудно… – Он потряс головой. – Даже мне приходится бороться. В каком-то смысле я тебя понимаю – хотя тебе от этого, конечно, не легче, – но в детстве мои родители год прожили в одном из таких маленьких городков, и это был ад для румелей. Нам угрожали, ночью нам пинками выносили дверь, а утром отца забрасывали тухлыми яйцами, когда он шел на работу. Им не нравилось то, чего они не понимали. Они считали нас уродливыми монстрами, и мы вернулись в Виллджамур, где столько разного народа – гаруд, румелей, людей – и все как-то ладят друг с другом. Конечно, и у здешнего люда немало своих грехов, но взаимопонимания между расами здесь больше.
– По крайней мере, здесь ты можешь быть румелем и закон принимает тебя таким, какой ты есть, – сказала Лан. – Черт побери, а ведь закон – это и есть румели в основном. Почему так?
Он засмеялся, услышав это.
– Причуда старой доктрины. Румели живут куда дольше людей, а для этой работы нужен опыт. По крайней мере, так мы сами себе это объясняем, хотя в истории написано, что тысячи лет тому назад наши расы враждовали друг с другом. И тогда нам, румелям, отдали главенство над законом, чтобы укрепить наши позиции перед лицом многочисленных правителей-людей. К тому же такое разделение власти вынуждало нас быть терпимее друг к другу – и, по-моему, это сработало.
– Тех, к кому раньше принадлежала я, закон не защищает. Он вообще не признает никаких нюансов в половой принадлежности – в этой сфере все строго черно-белое, но, к счастью, в нашей культуре так мало порядка, что любой, кому только вздумается, может обзавестись поддельными документами и в одночасье сделаться совсем другим человеком. И никто не будет задавать никаких вопросов, требовать доказательств – разве что при въезде в Виллджамур.
– Ты можешь оставить свой след здесь, в этом городе, – продолжал Фулкром. – Жизнь строга ко всем нам, к каждому по-своему, и если бы эти возможности получила не ты, то кто-то другой. Тебя выбрали потому, что твое тело легко приспосабливается ко всему новому: в культистских кругах ты знаменитость – они уверены, что твое тело их не подведет. А что до тех подопытных людей – то тут ни ты, ни я ничего поделать не можем. Конечно, тебе самой выбирать, с кем сражаться, Лан, но не бросай нас. С нами ты можешь сделать выбор в пользу добра.
Она молчала.
Фулкром сказал, что ему пора. Надо успеть на встречу со жрецом, объяснил он с улыбкой. Прощаясь, Лан вполне сознательно чмокнула его в щеку и прошептала на ухо: «Спасибо». Ее поступок до того обезоружил Фулкрома, что тот пошел по заснеженной улице, немного спотыкаясь на ходу, а Лан стояла и смотрела ему вслед, удивляясь тому, какой смелой она, оказывается, может быть.
Ей это нравилось.
Ульрик терпеливо ждал его на крыльце Инквизиции, стоя под крупными хлопьями снега. Фулкром подивился тому, как спокоен этот старик в окружении толп суетливого народа на оживленной улице Виллджамура.
– Здравствуй, Ульрик, – окликнул его Фулкром.
Жрец обернулся и приветливо улыбнулся ему.
– Прекрасный сегодня день, следователь.
– Вот и видно, что ты в этом городе совсем недавно. Местным жителям уже давно обрыдли и мороз, и снег.
И они не спеша двинулись к Астрономической башне, рядом с которой располагалась самая большая в городе библиотека, а по пути Фулкром показывал Ульрику другие библиотеки, поменьше. Когда они вошли во двор громадных стеклянных цветов, пестрых, но в основном фиолетовых и синих, Ульрик прямо задохнулся от восторга. Огромные лепестки и листья в форме сердечек сверкали и переливались даже без солнца.
– Феноменально красиво! – выдохнул он, стискивая руки. – Сколько же лет этому саду?
Фулкром довольно усмехнулся, наблюдая его реакцию.
– Да уже несколько сотен, по крайней мере. Он был открыт еще до Великого восстания Варлтунгов.
Мимо них, рука в руке, прошли двое влюбленных, в конце сада они сели на скамью, не сводя глаз друг с друга. Со всех сторон их окружали красивейшие в городе здания; изящные песчаниковые фасады огромными окнами смотрели на стеклянные цветы. Иные рдели приветливыми отблесками пламени в каминах, и, глядя на них, холод снаружи становился еще ощутимее.
– Ну вот мы и пришли, – сказал Фулкром. Один конец двора занимало здание главной библиотеки Виллджамура, куда можно было попасть, поднявшись по лестнице и войдя в широкую сводчатую дверь.
У подножия лестницы стоял стражник – светловолосый и круглолицый юноша крепко сжимал в руке меч, устремив строгий взгляд куда-то вдаль.
– Селе Уртики, – сказал он.
– Селе Уртики, – отвечал Фулкром, показывая медальон. – А я и не знал, что библиотека теперь тоже под охраной.
– Мы охраняем все крупные общественные учреждения города, – отвечал офицер. – Вот и здесь почти каждый день кто-нибудь дежурит.
Фулкром кивнул, и они со жрецом стали подниматься по ступеням.
– Здесь ты найдешь самые старые книги, какие только есть в нашем городе, – говорил Фулкром. – Среди них и тысяча томов по праву: многим из них не одна тысяча лет, и нас, следователей, заставляют время от времени их перечитывать. Я позабочусь о том, чтобы библиотекари обращались с тобой прилично, – они иногда жутко стервозны.
Библиотека располагалась на четырех этажах нескольких зданий, соединенных между собой разноуровневыми переходами, и поражала как своими размерами, так и планировкой. Повсюду на равном расстоянии друг от друга стояли стеклянные фонари, делая ее похожей на город внутри города. В библиотеке хранились тысячи и тысячи томов в разноцветных кожаных переплетах, и Ульрик, очутившись среди них, сразу почувствовал себя легко и уверенно, как дома. Время от времени мимо них бесшумно, словно духи, сновали хранители, направляясь кто из общедоступных залов к особым хранилищам, вход в которые был открыт только для них, а кто обратно. Фулкром знал, что в подвалах библиотеки хранились священные тексты Джорсалира, а также книги, в которых подробно излагалась история возникновения империи. Ходили слухи, что среди хранилищ были и такие, где лежали глиняные таблички и книги на таких древних языках, прочесть которые не мог никто из ныне живущих.
Фулкром показал свой медальон кому-то за главной конторкой и тихо обменялся с библиотекарем парой слов. Теперь Ульрику был гарантирован доступ во все отделы библиотеки, включая и те, куда обычно могли входить лишь служители Инквизиции да члены Совета. От услуг проводника-хранителя он отказался. Единственное, что его интересовало, – это расположение скрипториума – особого зала, где тексты переводили с языка на язык, копировали и рассылали по островам Архипелага.
По первому этажу Фулкром прошел вместе с Ульриком. Но если поначалу он ожидал, что жрец вот-вот сотворит какую-нибудь магию или откроет что-нибудь необыкновенное, то очень скоро эти ожидания рассыпались в прах, и ему стало скучно бродить между книжными полками, где его спутник то и дело останавливался, чтобы потрогать один корешок, смахнуть пыль с другого или прочесть название: «Языки Запада», «Вторая книга поэтики», «Войничи».
