– Я сразу пошла к тебе, – продолжала Адена, – хотя пока я могу только отражаться в зеркалах. Некоторые из нас уже ходят по улицам, – надеюсь, у меня тоже когда-нибудь получится. А пока расскажи мне про Лан.
Фулкром отвернулся.
– Я не хочу говорить о ней.
– Почему? Она ведь важна для тебя, а ты важен для меня.
– Просто не хочу, и все.
– Ну ладно, не будем ссориться сразу, как только я вернулась. Мы с тобой и так только и делали, что ссорились, перед тем как меня убили.
Фулкрому стало больно.
– Вовсе нет.
– Ты просто не помнишь, ты же был занят работой. А с моей памятью все в порядке, она вернулась ко мне в неизмененном виде. В нижнем мире говорят, что живые имеют обыкновение убивать реальность. Не успеет что-нибудь случиться, смотришь, а оно уже вывернуто наизнанку.
Возможно, она была права. Он вечно прощал ее за что-нибудь, вечно закрывал глаза на способы, которыми она добивалась всего, чего хотела. Он был для нее легкой добычей, теперь он вспомнил.
– Ты что, застряла там, в зеркале?
– Вроде того, – сказала она. – Пока я не могу пойти дальше. Похоже, мертвый не может сразу взять и появиться в мире живых, переход осуществляется медленно, постепенно. Может быть, со временем и я приобрету физическую форму.
– А откуда ты все это знаешь? – спросил Фулкром в отчаянии. – У вас там что, клиника своя, что ли, куда вы приходите поболтать о проблемах возвращения?
– Только не надо сарказма, милый. Когда я была жива, ты всегда был безупречным джентльменом.
Он опять вздохнул и стал смотреть в пол, на стены, куда угодно, лишь бы не видеть той, кого он так упорно пытался забыть все эти годы. Наконец он все же взглянул на нее, но тут же сказал:
– Мне надо спать.
– Ну конечно – иди спи, а я скоро вернусь.
– Постучи, когда будешь возвращаться, – сказал он, но ее образ в зеркале уже начал тускнеть. В квартире как будто стало одним источником холода меньше – вторым было распахнутое окно в комнате, которое он тут же поспешил закрыть. Но, опуская раму, он заметил несколько призрачно светящихся фигур, которые скользили по висячим мостам Виллджамура.
Нет, он не будет заниматься этим прямо сейчас. Он устал, расстроен, ему надо справиться со своими воспоминаниями.
Лан не спала и, лежа на боку, глядела из окна своей комнаты на море. Огромные столбы снега несло над волнами, они трепетали, словно белые знамена на ветру, а за ними уходило вдаль сланцево-серое небо.
Несмотря на погоду, настроение у нее было хорошее. Нет, даже отличное. Вчера вечером с Фулкромом она почувствовала себя так, словно благополучно обошла самое большое препятствие в своей жизни. Ведь он, такой организованный и профессиональный в работе, оказался таким же неловким и неумелым в деле построения отношений, как и она сама, и это почему-то облегчало задачу.
Встав, она прошла в угол комнаты, к раковине, умылась и стала надевать черную рыцарскую форму. Пальцем она обвела у себя на груди крест в круге, их символ, который она заметила на стене пещеры у входа в Кейвсайд, словно предупреждение. Он же красовался на многочисленных флагах и флажках, поступивших в продажу по приказу императора, – маленькие девочки покупали их и пришивали на свою самодельную форму, играя в нее.
Лан задержалась у зеркала – расчесала волосы, взяла ножницы, подровняла челку. Слегка подкрасилась. Теперь, когда ее не окружала цирковая суета и рядом не толклись другие девушки, эти маленькие утренние ритуалы доставляли ей наслаждение. Она больше не испытывала неловкости, ведь теперь ей не приходилось ловить на себе многозначительные взгляды.
Закончив со сборами, она вышла в общую комнату, где нашла парней уже за завтраком из овсянки.
– Как, у нас сегодня утро без женщин? – спросила Лан, проходя мимо широкого окна с видом на море.
– Оказалось, – ответил ей Вулдон между двумя ложками каши, – что красноречие Тейна иной раз действует не хуже контрацептива.
Лан даже не стала переспрашивать, о чем он.
– А как у тебя дела с твоим ухажером? – Тейн вскочил с кресла и прошелся перед ней, игриво помахивая хвостом. Зрачки его глаз превратились в две хищные полоски. – Ты уже дала ему… ну, это? – И он провел рукой перед ее животом снизу.
По какой-то причине тупая шутка Тейна развеяла всякую неловкость, и ей было совсем не больно и не обидно думать о том, что он так беззастенчиво называл своими словами.
– Я не позволю тебе, бесхарактерный тип, испортить что-то хорошее, – сказала она. – Но если уж тебе так надо знать, то нет, ничего не было.
– Лан, ты должна сказать нам, если вы двое решите стать любовниками. – Вулдон протопал к очагу поворошить огонь и подкинуть в него пару поленьев. – Так что выкладывай. Нам надо знать – конфликт интересов и все такое прочее.
– Ну хорошо, мы целовались, но больше мне сказать нечего, – ответила, нахмурившись, Лан. – И не беспокойтесь, я не позволю своей личной жизни повлиять на нашу совместную работу.
– Вот и хорошо, потому что сегодня нам предстоит чертовски сложная задача. – Вулдон выпрямился и сложил на груди руки. – Все, кто имеет хоть мало-мальский вес в Виллджамуре, придут сегодня на это клятое открытие, – проворчал он, – и все будут глазеть на нас, городских душек и милашек. Расслабишься – и все прокакаешь, а значит псу под хвост вся наша работа, да и мы сами.
– Ничего я не прокакаю. – Лан даже обиделась, что он так откровенно в нее не верит. Интересно, это оттого, что она уже напортачила однажды, или он вообще считает, что от женщин ничего путного ждать не приходится?
Вся Гата-Маер, крупнейшая улица пятого уровня города, была запружена людьми. Кутаясь в шали, плащи и шубы, люди шли под крупными хлопьями снега к новому крытому ирену – первому крытому торговому месту в городе, не считая Кейвсайда. Сначала люди шли по одному, по двое: эти, самые ранние посетители планировали купить по паре безделушек и разойтись; потом за ними повалили толпы: они, точно жуки-кровавики, роями выскакивали из переулков и стекали по горбатым мостам, вливаясь в основную массу.
Воздух был заряжен ожиданием. Ведь это был не просто очередной ирен, это был вызов, брошенный ледниковому периоду, смелый жест, утверждающий, что жизнь продолжается, несмотря ни на что. Более того, торжественное открытие было разрекламировано до такой степени, что люди уже готовы были поверить, что им предстоит присутствовать при событии, сравнимым лишь с рождением нового бога.
По всему городу висели плакаты, объявляющие о грядущем событии; знамена с новыми знаками трепыхались на металлических флагштоках; повсюду в толпе горожан глашатаи кричали о приближении торжественного события.
– Всем этим людям, – заметил Тейн, обводя толпу внизу таким жестом, словно то были обитатели какого-нибудь адского королевства, – следовало бы завести себе хобби. Не может быть, чтобы новый ирен был главным событием их жизни.
