– Разрешите войти? Спасибо.
Ей ничего не оставалось, как уступить дорогу. Береговой увидел шахматы на столе, партия в разгаре, поднял брови:
– Я помешал закончить партию? А где второй шахматист?
– Так это… – почесывая тощие бока и поглядывая на дочь, словно ища у нее помощи, начал Панасоник. – Я первый и второй. Ага. Я завсегда один за всех. Ага.
– Мм, так вы сам с собой играете? – произнес Береговой, стоя над столом. Но убитые фигуры не на одной стороне лежали, а с двух сторон шахматной доски, как будто играли два человека.
– Зачем вы приехали? – в лоб спросила Галина.
Вежливость на нуле – ему даже присесть не предложили. Береговой расценил данный факт как нежелание с ним разговаривать, а это само по себе подозрительно. Если нечего бояться, то откуда взялась неприязнь к нему? Он повернулся всем корпусом к Галине, улыбнулся:
– Вы подумали, как я просил?
– О чем? – Она сделала вид, будто запамятовала.
– О моих подозрениях.
– Я так и знала! – В сердцах Галина бросила полотенце на стол, села на диван, вся ощерилась. – Вы нас подозреваете. В чем, черт возьми?
Константин Михайлович, встречавшийся с упорством и упрямством не раз, наработал несколько стандартных приемов, которые применял в зависимости от обстоятельств и характеров подозреваемых. Психолог он был тоже неплохой, поэтому, видя волнение отца и дочери, применил тактику нахрапа:
– В убийстве. – Не заметив у Галины никакой реакции, в то время как Панасоник охнул, заерзал, беспомощно заморгал, Береговой уверенно продолжил:
– Видите ли, есть такая штука – мотив, у вас он есть.
– Какой? – спросила Галина.
– Я по порядку. За две недели до исчезновения Валерьян Юрьевич назначает вашего отца вместо себя. Извините, нелепое назначение, потому что невооруженным глазом видно, что Тарас Панасович далек от руководства и любого бизнеса. Буквально через неделю с небольшим на Валерьяна Юрьевича покушаются, но его не оказывается в джипе, погибают два человека. Он снимает со счета в банке крупную сумму наличными, едет прогуляться на катере, почему-то в сторону вашей деревни, катер нашли недалеко, а бейсболку совсем рядом. И пропадает бесследно, как и крупная сумма, которую он, по нашим предположениям, взял с собой. Вы, Галина, вдруг покупаете машину, а ваш отец, заимев все права, почему-то увольняет его сыновей и зятя…
– Мой отец что-нибудь украл на предприятии?
– Очень много совпадений, есть мотив: крупные деньги и кресло директора, то есть доступ к тем же деньгам. Жесткого алиби у вашего отца нет, а вы, где вы были в грозовую ночь?
– В поезде ехала, у меня билет сохранился…
– Билет взять не проблема. Взять и не поехать. Кто подтвердит, что вы ехали в поезде?
– Проводница, – огрызнулась Галина. – Ну и что мы сделали с Валерьяном Юрьевичем, что? Утопили? Такого огромного, вдвоем с отцом? У нас сил не хватит с ним справиться.
– Сначала огромных людей бьют по голове чем-нибудь тяжелым, они теряют сознание, затем к телу привязывают груз и бросают в воду. Бросают в место труднодоступное, чтобы его не нашли, а с грузом оно всплывет не скоро. К тому же я не исключаю сообщников, которые расстреляли джип…
– Где труп? – внезапно стукнул кулаком по столу ставший грозным Панасоник. – Покажьте мне труп, а тогда оговаривайте! Ага.
– У вас я и спрашиваю: где труп? – Береговой чувствовал, что побеждает. – Куда вы его дели? В общем, граждане, собирайтесь, поедете с нами, я вас задерживаю, посидите, подумаете. На допросах мы проверим, где есть неточности. Или наручники вам надеть? В машине сидят два оперативника, я только свистну…
– Не надо свистеть, – поднялась Галина. – Папа, собирайся, поедем с этим коршуном…
– Здрасьте, – сказал Валерьян Юрьевич, появившись из комнаты Галины. – Вы хотели видеть труп? Вот он я, перед вами.
Последовала немая сцена, ибо Береговой потерял дар речи.
22
Не любила Изольда пить днем, весь день насмарку. Просыпаешься под вечер с больной головой, пока растрясешь ее, надо спать ложиться, а сна ни в одном глазу. Следующий день проходит вяло, потому что выбиваешься из режима. Зато вечером выпила, в кроватку легла, сон крепок, утром как огурчик. Между прочим, те, кто считает Изольду пьяницей, глубоко ошибаются, случается, она капли в рот не берет неделями, просто не хочет.
Изольда проснулась в сумерках, еле раскачалась. Но задавили воспоминания о Диане, бесценной подруге, а что делают люди, когда на них сваливается горе? Правильно, принимают градусы. Чтобы душе стало легче, чтобы свободно поплакать, разумеется, помянуть. Она достала фотографию, где они с Дианой под пальмой, поставила ее на видное место, налила в рюмку водки, накрыла кусочком хлеба – это для подруги. Выпила сама, закусывая куском копченой колбасы, которую не удосужилась нарезать. Изольда залилась горькими слезами. До того жалко Диану… И себя жалко. Вторая рюмка пошла за жалость.
Раздался звонок. Изольда утерла нос, сняла трубку:
– Але?
Гудок длинный. Снова звонок, поняла, что звонят в дверь, принялась искать халат, так как по обычаю разгуливала в трусах и лифчике. Звонок.
– Ща! – крикнула Изольда, нашла халат, подошла к двери. – Кто?
– Гудвин, Изольда. Открой.
– Ой, боже мой… – обрадовалась она, открывая замки.
Сейчас они вдвоем помянут Дианочку, горе-то и у него, ведь такую красоту потерял! Ну и вид у него, если бы не обстоятельство, Изольда расхохоталась бы: плащ, шляпа, перчатки, темные очки, вырядился, словно на улице осенний дождь и солнце одновременно.
– Ты одна? – спросил Гудвин.
– Одна, одна. Ты раздевайся, проходи. А Дианочки нашей нету… – заревела Изольда. – Убили бедненькую. Зарезали. Выпьешь?
– Откуда знаешь, что ее убили? – спросил он, садясь в кресло, очки снял и положил их на столик.
– Следователь сегодня сказал. Ты водку или коньяк?
– Все равно. Что он еще сказал?
– Не помню, – суетилась Изольда, примитивно сервируя стол. Плюхнулась в кресло, разлила водку по рюмкам. – Базарил, базарил… Ай! Не в том я состоянии была. Ну, давай, за Диану.
– Дай телефон Лили.
– Номер? У меня нет, не записала. Следователь тоже хотел ее… его… номер то есть.
– Лилю подозревает в убийстве?
– Нет, – закусывая огурцом, сказала Изольда. – Сказал, мужик зарезал.
– А говоришь, не помнишь, о чем он базарил. Где она живет?
– Кто?
– Лиля.
Тут только Изольда своими туманными мозгами припомнила, что следователь интересовался мужчинами Дианы, значит, подозревает их, в частности Гудвина, а он у нее сидит. Сроду не то что не приходил, но и не показывался, и вдруг заявился.
