Ну, не важно. Вон, Рувор идет извиняться. Послушаю для разнообразия.
– Извини, Тандела, я погорячился, – сказал он, не глядя мне в глаза. И голосом, отнюдь не говорящим, что он извиняется. – Не люблю, когда говорят о матери.
– Ничего страшного. Я не обиделась. Сказал бы сразу, что это запретная тема, а то, вон, Дарону ничего такого не говорил.
– Ты не понимаешь! – опять взъярился он. – Они – другие! Не такие, как мы!
– Смертные? – закинула я удочку.
– Нет!.. Да!.. Не знаю! Не важно! – Рувор метался от ярости.
И тут раздался вопль герцога:
– Рувор, ну ты где застрял? Дориан споет нам новую песню! – И парень мигом взял себя в руки.
Только что передо мной стоял эрольд, готовый спорить с пеной у рта, а через мгновение – спокойный, верный слуга. Он отвернулся от меня и вошел в трактир, оставив меня гадать, какой Рувор настоящий. Тот, что благожелательно выполняет поручения герцога, или тот, что яростно кивает на трактир, где сидят «они».
Поэт запел новую песенку. Такую же «героическую», как и предыдущая. Эрольд хохотал вместе со всеми, но мне вовсе не казалось, что смеется настоящий Рувор. Настоящий был другим. Тем, в чью яростно вздымающуюся спину я смотрела у коновязи. А это была просто маска. От кого?
* * *
Как Дориан ни уговаривал благородных господ остаться в трактире и не выезжать на ночь глядя, мы выехали, причем практически сразу же, как только он допел новую балладу. Поэт тем не менее выскочил во двор и попробовал надавить на жалость ко мне:
– Милорд, я понимаю, вы человек бывалый, но девушка! Хотя бы ради нее стоило остановиться!
Олок с Исолом засмеялись, а Дарон ответил:
– Дориан, эта девушка ночевала под открытым небом гораздо чаще, чем я! И даже чаще, чем герои твоих баллад в объятьях прекрасных женщин!
– Хой! – Олок развернул жеребца и пустил его рысью в направлении Хроса.
Дорога была унылой. Да, нам встречались люди и даже целые торговые караваны, но все были заняты делами и на нас не обращали внимания. Как и мы на них. Я бдительно следила за Рувором, он оставался добрым и услужливым лесничим. Надо будет обговорить это с Исолом перед ночевкой. До Хроса оставалось буквально пару десятков километров, когда Дарон решал, что на сегодня хватит.
– Вооон там заночуем! – он показал на крохотную рощицу чуть в стороне от дороги. – Что-то мне подсказывает, что там ключ.
– Да ладно? – хохотнул Олок.
– А по-моему, когда мы спускались с холма, эту мысль высказал Рувор!
– Не-не; я ничего такого не говорил! Милорд и сам разбирается!
– Ага! А еще милорд очень щедрый, когда у него хорошее настроение! – поддакнул Исол.
Ужинали вяленым мясом, сборы на ночь прошли в полной тишине. Даже я чувствовала себя разбитой. Сто километров в день это не шутки. Но у меня еще было дело, поэтому едва закрыв глаза, я потянулась к Исолу:
– Колдун, не спишь?
– Ты, Тандела? Чего пугаешь старика?
– Есть разговор.
Чем хороша мыслеречь – не обязательно подбирать слова своим ощущениям. И пересказывать, что случилось, тоже не обязательно. На Исола обрушились мои воспоминания, чувства, мысли – все то, что я испытывала, когда Рувор скинул свою маску лучшего лесничего. Колдун думал недолго:
– Парень впервые встретил эрольдку. Он еще слишком юн и не может себя контролировать. Вот и чуть не сорвался. Возможно, очень мать любил. Спи спокойно.
И практически тут же уснул. Замотался старик. Я тоже ворочалась недолго.
Зато прямо посреди ночи меня разбудил едва слышный шорох. Я открыла глаза. Рувор, которому положено было спать и видеть десятый сон, сидел. Сидел, напряженно глядя в сторону Хроса.
Мыслеречь практически невозможно перехватить или подслушать. Тем более трудно перехватить дальнюю телепатическую связь. Особенно если она идет через талисман, а судя по тому, как Рувор поглаживал браслет на левой руке, так оно и было.
Что делать? Со своего места я могла легко прекратить этот сеанс, скажем, метнув в Рувора нож. Но с чего я решила, что он говорит с кем-нибудь из наших врагов? Герцог в нем уверен, а то, что я с ним поцапалась – ну бывает, что поделаешь. Всем мил не будешь. Вполне возможно, он с матерью говорит. Не хватало еще ее сына пришить прямо во время разговора. Пока я сомневалась, что делать, эрольд закончил разговаривать и практически бесшумно лег и, судя по всему, быстро уснул.
А вот я еще долго не могла погрузиться в сон. Несмотря на магические силки Исола, расставленные вокруг рощи, мне казалось, что мы вовсе не в безопасности.
* * *
Утром все было нормально. Все проснулись, позавтракали. Дарон спросил:
– Олок, что с деньгами?
– Все в порядке, – див Толор закончил проверять седельные сумки и улыбнулся.
– Да и куда они могут деться.
– Дарон, что делать, когда приедем? Мы там не были ни разу.
– Вы главное молчите. Я сам разберусь.
– Исол, смотри! – я передала колдуну события вчерашней ночи.
– С кем говорил? – тут же спросил он.
– Не знаю.
– Судя по всему, браслет магический, через него и говорил.
– Угу.
– Почему не остановила? И что сама думаешь?
В принципе, ответ он получил сразу: мои сомнения – с одной стороны, в его благонадежности, с другой – в том, что мы его подозреваем необоснованно, и он просто говорил с матерью. Исол тоже был не склонен драматизировать ситуацию. Мало ли с кем он говорил.
– Надо быть настороже. Следи за ним, на всякий случай.
– Хорошо.
Тем временем Дарон раздал всем завтрак:
– Жуйте, и слушайте меня. Сейчас садимся и едем в Хрос. В Ордене Магов вы все молчите, говорю только я. Тандела, ты берешь сумку и Исола. Рувор, ты мою. Олок сам справится. Идем все вместе, куда нам скажут. Я говорю с их Верховным Магом. Всем ясно?
– Да, – нестройным хором ответили мы.
– Ну и отлично. Поехали, чего расселись? Солнце уже встало.
Тракт был пустой. Еще бы. Кому в самой населенной части страны взбредет в голову не только переночевать под открытым небом, но и выехать с первой зарей? Только наместнику Империи, везущему в Орден Магов сотню килограммов золота. Мы взобрались на небольшой холм, обогнули рощицу и поднялись в ложбинку между двумя холмами…
И перед нами открылось побережье. Хрос, обнесенный тремя рядами стен, стоял в устье реки.
– Вон он! – воскликнул Дарон.
Я проследила направление и удивилась:
