Зеленая глазунья на синей сковородке, остававшаяся со вчерашнего вечера, не впечатляет меня. Я не сторонник ирландского ужина из семи блюд по Уорхоллу – вареная картофелина и шесть бутылок пива, – предпочитаю нормальное сочетание белков и углеводов, не страдаю вегетарианством и диетантизмом. Я вспоминаю, что так и не купил еды, хотя и ставил это в план на день. Ничего, на показах бывают фуршеты.
Я убираю неделю не мытую посуду в раковину и пускаю сильную струю, залив предварительно все это безобразие «Досей» с лимоном. Над стеклофарфоровой грудой поднимается тяжелый цитрусовый запах. Я чертыхаюсь, понимая, что могу не успеть на встречу, и оставляю все как есть. Я даже не выполнил свой рабочий план, но времени уже не остается.
Селена подбирает меня у метро, и мы мчимся в ее потрепанной «фелиции» по Садовому, разбрасывая тучи брызг после прошедшего ливня и обгоняя свадебную кавалькаду на длиннючих лимузинах. У Смоленского пассажа, сверкающего еще ни разу не мытыми после открытия окнами, мы долго ищем парковку и наконец съезжаем в катакомбы под здание – на стоянку, какие я видел пока только в кино (там обычно перестрелки и мафиози с чемоданчиками, полными денег и наркоты, решетят друг друга за пригоршню долларов). Поднимаемся на одном, потом на другом лифте. Наверху гам и темно. Показ еще не начался. Я сжимаю руку Селены в своей руке. Мы пробиваемся к подиуму, и вскоре начинается дефиле. Все как в кино – заканчивается слишком быстро и оставляет осадок незавершенности. Именно поэтому я всегда досматриваю в кинотеатрах титры уже в полном одиночестве, если не включают свет слишком рано. Вы уже поняли, что кинематограф – еще одна моя слабость и увлечение. Хотя почему слабость.? Я неплохо разбираюсь в названиях фильмов и киностудий, именах режиссеров и узнаю любимых актеров даже в необычном гриме. Значит, это моя сила, а не слабость! Я не успеваю обсудить этот очередной лингвистический казус с моей спутницей. Навстречу идет сам Перов во френче – Селена, оказывается, не знает его в лицо. «Самый обычный», – шепчет она, и у меня бегут мурашки от ее близости и запаха волос.
Кто-то едет в «Герцен» на afterparty, кто-то блюет в новом, не облицованном даже кафелем туалете, а мы, все еще держась за руки, спускаемся за машиной в подземелье и выезжаем на свежий воздух.
Селена отвозит меня домой. По пути я лихорадочно болтаю о своем детстве, а она изредка бросает на меня взгляды, отрываясь от дороги. Мне нравится, как она водит машину. Я всего лишь, может быть, пару раз видел женщин, которые водят по-мужски в хорошем смысле этого слова. Не грубо и нахраписто, не гоняя и лихачески подрезая «чайников», а предсказуемо со своей стороны и предугадывая действия других участников движения. Это я называю мужской ездой. Правильно выбирать места, где, чтобы проехать быстрее заторы и пробки, надо перестроиться в другие ряды. Не хамить и пропускать машины действительно спешащих или умеющих ездить лучше тебя. Но иногда хочется остановить каждого, кто едет по левой полосе, и спросить его: «Что ты тут делаешь? Нельзя ехать на один ряд правее?!» И еще меня всегда удивляло, что если машины едут навстречу друг другу, то проявляется некое водительское братство: например, мигают фарами, предупреждая о стоящих впереди гаишниках. Попутные же – враги не на жизнь, а на смерть! Парадокс. Дело ли тут в чувстве соперничества? Тем временем мы подъехали уже к моему дому и стояли около парадной, продолжая болтать о приятных душе вещах, обсуждая все и снова возвращаясь к увиденному на показе или к каким-то воспоминаниям детства. Нам было так легко вдвоем, что, когда я прощался, целуя Селену в пахнущую лавандой щеку, недоумение в ее глазах долго не могло смениться автоматическими нотками доброжелательности, которыми на прощание обмениваются любые люди, относящиеся друг к другу с симпатией. Но по-другому поступить с ней я не мог. Пока. Не был готов.
Принц
– Представляешь, телефон оборвали!
Принц самодовольно улыбался – стоило дать объявление о детском конкурсе, как повалили толпы мамаш, желающих, чтобы их чадо стало звездой! Даже один сумасшедший отец звонил. Говорит: «С каких лет набираете?» Мы говорим, что с пяти, так он разочарованно прогудел в трубу: «Неее, мне счас надо денег заработать» А дитяти полтора годика.
– Ненормальные люди!
– Я и говорю. А другим тоже… славы подавай, известности, от подарков не откажутся. И знаешь, что им еще подавай?
– Ну? – Боря попытался изобразить интерес на веснушчатом лице. Несмотря на возраст (далеко за тридцать), он все равно производил впечатление взъерошенного мальчика-очкарика, выгнанного с урока, губы которого поэтому постоянно находятся в предплаксивом состоянии.
– В «Ералаш» хотят, в киношку какую-нибудь… ролик рекламный им подавай. Хотят чадо свое видеть на экране, недоумки. Они представляют, что это так делается: ребенок понравился – и его тут же оторвут с руками и ногами для рекламы. Как же! – Принц завелся не на шутку.
– Так чего ты переживаешь? – Боря ухмыльнулся. – Бабульки надо на этом заколачивать.
– Да противные они какие-то. Потом не отстанут, – Принц прислушался к телефонному звонку.
В соседней комнате секретарша Нина увещевала очередную мамашу.
– Вот! Еще одна. Какая хорошая газета «Аргументы и факты»! Но денег содрали…
– Ты бы на Рублевке щит рекламный заказал. Там много богатеньких буррратино с деревянными…
– Детишками, что ли? – Принц хмыкнул и снова прислушался к происходящему в приемной. Здесь, в его кабинете, мощно сопел кондиционер и было почти морозно.
Боря поерзал в кресле.
– Ты ее трахаешь, скажи? – Он кивнул на дверь, из-за которой доносился медовый голос Нины.
– Иди ты! – Принц насупился. Он не любил вторжений в эти вопросы, тем более таких циничных и навязчивых.
– А что? Девка класс! Коленки круглые, жопа упругая, а волосы… – Боря театрально закатил глаза. – Я, собственно, чего пришел… У меня тут оказия такая… – Он помялся. – Поездка намечается на Кубок Дэвиса, слыхал про такой?
– Какая поездка? – Принц озадачился, припоминая все, что знал про теннисные турниры.
– Ну, компания одна едет оттянуться в Лондон. Телок хотят с собой модельных… Не боись! – Боря замахал руками, словно отмахиваясь от капель дождя. – Никто там беспредел устраивать не собирается. По кругу их пускать не будут, хотя они и сами мечтают все испробовать что-нибудь эдакое! – Боря осклабился и покосился на дверь. – Я бы эту твою… взял тоже.
– Ну ты и нахал. – Принц негодующе всплеснул руками. – Мне она и самому пригодится! – вырвалось у него.
А в голове проносились мысли о возможности поехать и оттянуться самому с девками в Лондоне, и о каких-то неимоверных деньгах, которые можно заработать на этом, и о проблемах, которые возникнут наверняка, если спонсоры агентства узнают о том, что он слил моделей на поездку, считай, для траха.
– Я же говорил! – завопил Боря, ничуть не заботясь о том, что за дверью его можно услышать. – Ты ее кроешь! Скажи, нет! Прямо здесь, на столе?
