Но звук телевизора стал тише, а сознание отчетливей, и Принц вновь осознал себя взрослым, ответственным за судьбу этой смешной девчонки мужчиной. И в мозгу застучали хрустальные молоточки.
Смирись с тем, что вы предназначены друг для друга небесами. И не переживай – ничего не может вас разлучить, ведь вы пара от бога! А уж если вдруг произойдет что-то, что вас разъединит… не на время, а навсегда, то так небесам было угодно и это, значит, не тот человек, который тебе предназначен.
Принц только так себя успокоил однажды десять лет назад, когда казалось, что небо рухнет от того, что его бросили… она сама не знала, чего хочет. То в Америку дернула к своему бывшему, который там таксером работал, то убежала от него, прибилась к другому берегу, то звонила ему, то пропадала надолго, то наконец снова объявилась в России. Тут Принц подумал, что она к нему вернется (он ждал, ночей не спал, звал ее обратно, обещал заботиться), но не тут-то было. Вернулась – и пропала из его жизни уже навсегда, хотя Днепр гораздо ближе к Москве, чем Гудзон.
Принц некстати вспомнил о своей бывшей… любви. Разве любовь бывает бывшая? Разве она не навсегда остается занозой в нашем сердце? И что вообще такое любовь? Спросите сто разных людей, и девяносто из них дадут совершенно разные определения тому, что вроде бы давно понятно и описано тысячами мыслителей, философов, писателей и поэтов, а также ученых, журналистов и просто людей, которых интересуют процессы, происходящие в человеке, его окружении и взаимодействии с миром и себе подобными.
Принц отпихнул ногой Сашин носочек, валявшийся у дивана. Есть дома, где камнем преткновения в семейном быту становятся мужские носки, которые глава семейства оставляет где попало, не в силах отнести их в корзину для белья или просто положить на свою полку. В доме Принца повсюду были разбросаны женские носочки. Саша оставляла их в разных местах, время от времени снимая, но чаще надевая, когда становилось холодно ее постоянно мерзнущим ногам. Он поймал себя на том, что блуждает по квартире, поэтому резко повернулся и зашагал к комнате, где Саша продолжала возиться с одеждой, запихивая ее в неспособный вместить все шкаф.
– Ты – щепочка! Тебя подхватило потоком и понесло, а ты ничего не делаешь, чтобы как-то исправить положение. И даже вполне довольна, кажется, этой ситуацией. Мол, с тебя взятки гладки. Что поделать – учеба! Предлагаемые обстоятельства, черт бы их драл! – Принц кричал и заводился от своего крика еще больше.
Саша мельком глянула на него и продолжала бороться с достатком в виде не помещающихся в шкаф многочисленных топиков, джинсиков и кофточек. Принц понял, что вряд ли достучится до нее – ни добром, ни логикой, ни выбросом эмоций. Он присел рядом с ней на кровать и уставился в телевизор, продолжавший перемалывать события. Его губы растянулись в мистической улыбке при виде титров после программы «В мире животных», закончившейся по Первому каналу. Титры пролетали по экрану быстро, но Принц машинально успел выхватить знакомое имя из списка работавших над эфиром. Исполнительным продюсером была обозначена Светлана Сарчина, когда-то ведущая радиостанции «Юность», с которой лет десять назад он кувыркался в постели, говоря непристойности. Особенно она любила, когда, входя в нее, партнер с каждым движением называет поочередно по-матерному принимающие участие в процессе части мужского и женского тел.
– Ты с каждым днем убиваешь нашу любовь. – Это было самое страшное обвинение, которое Принц позволял себе в ссорах с Сашей, помимо кидания чемоданов с приказом убираться вон из дому.
– Послушай, Принц, а была ли она?!
Так Саша еще никогда ему не отвечала. Обычно она на этом месте начинала плакать, а он – утешать ее. Но, видно, слезы были выплаканы раньше, и Саша только тоскливо глядела на него из-под дурацкой челки, которую сделала себе пару месяцев назад и которая так не нравилась Принцу.
Бестия
– Доктор, ну поймите. Я постоянно это ощущаю. Я не могу спать, смотреть телевизор… – Голос Бестии, и так достаточно высокий, сорвался на фальцет.
– А есть вы можете?
Доктор был молод, и ему нравилась эта девочка, даже несмотря на ее рассказы о постоянно сопровождающем ее запахе… гм… дерьма. Нет, она так не сказала. «Какашек». Фекалий, испражнений, гуано, гавнеца, кала…
Она еще рассказывала, что родители посылали ее в какую-то частную клинику в Германию, где диетологи и психологи занимались с ней за пятьсот евро в час, пытаясь вернуть нормальные ощущения. А до этого она год просидела дома, борясь с раздирающим ее противоречием между страстным аппетитом и желанием быть стройной как тростинка. Уже третий раз на приеме, а никаких изменений не наблюдается. По крайней мере, она перестала бояться выходить на люди. Начала нормально питаться, но теперь этот запах… А начиналось все с банальной поездки в Париж, куда ее повез-таки Валера Кичин якобы показывать по агентствам, а на деле провести время с симпатичной малолеткой.
Бестия приглянулась одному из лучших французских фотографов, который буквально столкнулся с ней в дверях L-models на rue Manin. Это было как ударившая в отдельно стоящее дерево молния. Иногда можно искать лицо и год и два, а тут просто в прихожей агентства, куда Роберт зашел передать деньги, причитающиеся им за какую-то работу, он видит модель, способную стать звездой первой величины. И она просто уходит, потому что смотревшие ее букеры ни черта не понимают в лицах. А он, Роберт, понимает. Он хватает ее за руку, пытается что-то объяснить. Нет, нет, не здесь, пока не опомнились эти квадратноголовые. Вывести ее на лестницу. А, тут еще какой-то мужик, называющий себя ее агентом. Он ведет их в ближайшее кафе, покупает крепчайший кофе, без которого не может ни говорить, ни работать, усаживает напротив себя и рассказывает, как он видит ее путь и карьеру. Он ведет ее потом в лучшее агентство, в котором, знает, ей не будут предлагать низкопробной работы, которое будет благодарно ему и выразит эту благодарность круглой суммой в две тысячи евро, предоставит ей квартиру и будет заниматься ее карьерой, а он… он просто отведет ее в парижский «HARPER’S BAZAAR», где уже два месяца не могут найти образ для придуманной им серии фотографий на заснеженных просторах со скованными льдом речками и голыми ветлами, стоящими по их берегам, с припудренными инеем стогами, торчащими среди завьюженных полей, со свинцовым небом и бороздящими его стаями галок, забивающимися на ночь под крыши одиноко стоящих скособоченных домишек, освещающих окрестности лишь слабым свечением лампады из окошка. Для такой серии недостаточно типично русского лица, которых просмотрели они вместе со стилистом съемки уже немало. Для этого нужно нечто особенное. Прозрачное, как зимний воздух, и сильное, как сковывающий прорубь мороз, запоминающееся, как песня ямщика, и пьянящее, как самогонка из мутной бутыли, которой его поили как-то раз, когда он впервые был в России и влюбился без памяти в эту необъяснимую страну…
Хлопнув дверью, Бестия вырвалась на свежий воздух, но и здесь туалетные ароматы не оставляли ее чуткий носик в покое. Чертыхнувшись, она достала мобильник и нервными движениями набрала номер, поправляя на плече сумку с торчащим из нее буком. Выглядела она действительно неважнецки. Лихорадочно блестевшие глаза на секунду оживились, казалось бы, когда она услышала ответ, но тут же погасли вновь.
