Да, хотел подчеркнуть еще присущую мне и не изжитую способность поражаться новым необычным фактам. Ведь вы не знали, что чайка – хищник, хотя ее и изображают иногда символом чистоты и свободы. Ах, знали? Значит, читали журнал «Наука и жизнь» внимательнее меня в детстве.
А еще в моем детстве были два пухлых, переплетенных за два года каждый тома журнала «Вокруг света» с еще дореволюционной рекламой. Разглядывая их часами, я не мог представить, что когда-нибудь всерьез займусь этой темой. Но так вышло, что, когда в обновленной России появилась нужда в специалистах рекламного дела, пока спохватились и сориентировались самые сметливые и наглые, я уже был тут как тут! Для начала, проштудировав изданных на русском языке Котлера и Огилви (купленных у барыг за немалые деньги, кстати), я подрядился читать лекции по введению в рекламное дело параллельно в нескольких институтах повышения квалификации. Кажется, это были ИПК работников транспорта и легкой промышленности. Кроме того, устроился преподавать на курсах для желающих стать предпринимателем – энергии и деятельных сил было во мне хоть отбавляй. Там судьба столкнула меня с довольно интересными людьми. В дальнейшем они все, преподававшие рядом со мной другие предметы, так же, как и я, познавая большую часть неведомых доселе дисциплин в ходе дискуссий со слушателями этих же курсов, достигли определенных высот в политике и экономике новой России. Будь я менее независим в суждениях и более выборочен в контактах, думаю, многие из них могли сослужить мне и помочь пробиться, но, увы, я не сохранил практически ничего и никого с того времени. Как раз на этот период пришелся отъезд мамы, и я некоторое время, тянувшееся, как оказывается теперь, несколько лет, жил, как в своих снах: муторно и непонятно, но остро чувствуя окружающую меня действительность, просто не реагируя на нее.
Зато потом совершенно случайно я познакомился с одним из первых иностранцев, кто стал наезжать в Москву в поиске моделей для одного миланского агентства. Я оказался единственным знающим английский язык в небольшом магазинчике, где осоловелый итальянец пытался объяснить, что хочет купить икру. Они, иностранцы, вообще помешаны на икре. Считают, что она очень полезна и у них страшно дорога, хотя в своих последующих поездках я убедился, что это не совсем так. Ошалевший оттого, что в России есть люди, способные изъясняться на понятном ему языке, Паоло угостил меня обедом (аттракцион неслыханной щедрости) и в разговоре приоткрыл завесу тайны над миром, именуемым МОДА. Он сетовал на то, что это неблагодарный, заносчивый, похотливый круг людей, попасть в который можно, хотя и с трудом, но выбиться наверх практически нереально. О! ОНИ оберега-а-а-а-ют свой мир, не давая сунуться туда непрошеным гостям, а вновь входящих проверяют на вкус и запах, ощупывая сначала цепкими глазами, а потом не прочь и ручками потрогать. Теми самыми, которые так умело держат карандаш, зарисовывая идеи новых нарядов, пришедшие в порочный мозг между понюшкой кокаина и воспаленным сном. Итальянец сучил ножками, сидя на высоком барном стуле, и прихлебывал кофе, элегантно отставив мизинчик. У меня у самого такая же дурацкая привычка, вызывающая подчас насмешки окружающих, но крайне тяжело поддающаяся искоренению.
– Мне говорил один умный человек, – продолжал развенчивать порочный мир моды Паоло, – ты никогда не достигнешь больших высот в нашем деле… потому что ты не гей.
– А ты не гей? – сорвалось у меня с языка непроизвольно: уж больно манерным казался мне мой новый знакомый, слишком уж артистично он вел свое повествование, закатывая глаза и отчаянно жестикулируя.
Может быть, Паоло не понял моего вопроса. Все же мой английский был несовершенен и это был первый иностранец, с которым я общался натурально, в обычной жизни. Я слово-то это – «гей» – впервые произнес в том разговоре.
А Паоло продолжал болтать, переходя с историй о своей жизни к рассуждениям о природе вещей, половину из которых я не понимал, но кивал и пытался вставить слова, которые знал и мог применять. Мы выпили много вискаря. Я пил его второй раз в жизни, и второй раз потом блевал в туалете после этого адского напитка, отдающего сивухой и какими-то торфяными ароматами, которые столь любят истинные ценители. Английский мой от выпитого не улучшался, подсознание не выталкивало зазубренные когда-то слова, находящиеся в пассиве памяти.
Потом мы долго ехали на такси и искали гостиницу, в которой Паоло остановился. Он забыл название и не мог найти в карманах ключ от номера с визиткой. Куда-то я его в конце концов привез.
На следующий день, протрезвевший и воодушевленный вчерашними заверениями Паоло в вечной дружбе, я встречался с ним в кофейне «Садко» рядом с дискоклубом «Утопия». Мы продолжили разговоры по делу, и Паоло взял меня с собой на кастинг в московское агентство «Парус моделз». Я был поражен шикарным офисом в центре, хотя и не очень большим по размеру. В нем было все, что пленяло воображение: красивая офисная мебель, приветливая секретарша, угощавшая нас чаем, и конечно же множество фотографий девушек, разбросанных тут и там на столах, висящих на стенах, вложенных в громоздящиеся повсюду папки и альбомы. Мы долго перебирали их, слушая торопливые комментарии менеджера, который занимался нами. Видно, очень уж хотелось ему продать своих моделек за кордон. Паоло задавал всякие вопросы, вертел фотографии так и эдак, смотрел их чуть ли не на свет и пробовал чуть ли не на зуб. Под конец мы увидели и живых девушек. Они смущенно переминались с ноги на ногу, надев в соседней комнате короткие юбчонки и туфельки на высоченных каблуках. Параллельно в агентстве происходили какие-то звонки, разборки из-за денег и выдача их прямо при нас, входили-выходили какие-то люди.
Затем мы поехали в другое агентство, где девушек собрали сразу, и каждая подходила со своими фотографиями и пыталась представиться по-английски, что было смешно, так как практически никто ничего не мог сказать, кроме My name is… Директором здесь, в отличие от «Паруса», был парень, а девушки оказались похуже. Не такие ровные, что ли. Встречались и откровенные толстушки небольшого роста, хотя Паоло говорил, что модель должна быть минимум 175–176 сантиметров. Все они были какие-то разномастные, хотя интересные лица и попадались. Зато здесь были какие-то необычные прибамбасы в виде круглого стола, за которым сидели работники агентства и доставали из его центра, разделенного на сектора вращающейся картотеки, папки с фотографиями и композитками – карточками на каждую девушку. Такие же карточки были расположены в висящем при входе в агентство планшете из оргстекла. На каждую модель своя ячейка. Девушки мне нравились не очень. Руководитель еще меньше. «Скользкий тип», – думал я про себя, наблюдая уже знакомую мне по «Парусу» картину: попытку впарить свой «товар» заезжему купцу.
В этот вечер мы не напились. Я не могу пить два дня подряд, если в первый перебрал. Такая особенность, очевидно, досталась мне в результате того, что папаша-то мой как раз мог уйти в запой. Гены в данном случае перевернули все наизнанку. Итак, мы не напились и смогли вкратце обсудить итоги дня. Паоло остался доволен своим рейдом по агентствам. Понравилось ему и мое отношение к происходящему. Я подмечал многие вещи, которые непосвященный не заметил бы. Сказывались рекламное прошлое и глаз от бога. К вечеру Паоло предложил мне работать на него.
