Я упомянул Энджела Херреру. Но о нем она говорить не захотела. По ее словам, он был милым. Не таким красивым и не таким симпатичным, но, может, это и к лучшему. Но говорить о нем она так и не захотела.
Я сказал ей, что мне нужно идти. Положив банкноту на стойку, я проинструктировал бармена, чтобы тот не оставлял ее бокал пустым. Она засмеялась, то ли надо мной, то ли над смешной ситуацией. Ее смех звучал так, словно кто-то спустил вниз по лестнице мешок с битым стеклом. Он преследовал меня на всем моем пути до дверей и даже дальше.
Глава 20
Когда я вернулся к себе в отель, там меня ждали два сообщения: одно от Аниты, другое от Скипа. Сначала я позвонил в Сайоссет, поговорил с Анитой и ребятами. Ей я сказал, что заработал немного денег и скоро отошлю ей чек. С мальчишками поболтал о бейсболе и о лагере, куда они собирались поехать.
Потом я позвонил Скипу в «Мисс Китти». Трубку взял кто-то другой, и я ждал, пока Дево позовут к телефону.
— Я хотел бы встретиться с тобой, — сказал Скип. — Сегодня вечером я работаю. Может, зайдешь после того, как я закроюсь?
— Хорошо.
— Который сейчас час? Без десяти девять? Выходит, что я работаю меньше двух часов? Такое ощущение, что все пять. Мэтт, я вот что сделаю — закроюсь около двух. Подходи к этому времени, и мы выпьем и поговорим.
* * *
Я смотрел по телевизору «Метс». Они играли не у нас, по-моему, в Чикаго. Я уставился на экран, но сосредоточиться на игре не смог.
С прошлой ночи у меня еще оставалось пиво. Я пил его, пока смотрел телевизор, но этот напиток сейчас меня тоже не вдохновлял. После того как игра закончилась, я посмотрел немного последние новости, потом выключил телевизор и растянулся на кровати.
У меня нашлись «Жития святых» в мягкой обложке, и я решил заодно посмотреть, кто такая святая Вероника. В книжке я прочитал, что достоверных подтверждений ее существования нет, но предположительно это была жительница Иерусалима, которая вытерла покрытое потом лицо Христа, когда он шел на Голгофу, и на ткани осталось изображение его лика.
Я представил эту сцену, принесшую Веронике двадцативековую популярность, и рассмеялся. Женщина, вытирающая его лик, имела лицо и прическу Вероники Лэйк.
* * *
«Мисс Китти» была уже закрыта, когда я подошел к ней. И на какой-то миг я подумал, что Скип послал все к черту и ушел домой. Но потом я увидел, что хотя железные ворота и задвинуты, но замка на них нет, а изнутри идет тусклый свет. Я немного раздвинул складывающиеся гармошкой ворота и постучал, подошел Скип и открыл мне дверь, потом задвинул ворота обратно и закрыл дверь на ключ.
Выглядел он уставшим. Похлопав меня по плечу, Скип сказал, что рад меня видеть, и провел к самому удаленному от двери уголку бара. Не спрашивая, он налил мне изрядную порцию «Уайлд Тёрки», а в свой стакан плеснул скотча.
— Это первая порция за день, — сказал я.
— Да? Я поражен. Правда, день начался только два часа десять минут назад.
Я покачал головой.
— Первая, с тех пор как я проснулся. Я выпил еще пива, но совсем немного.
Я сделал глоток бурбона. Отличная вещь.
— Да, у меня то же самое, — сказал Скип. — Бывают дни, когда я не пью. Бывают даже такие, когда я и пива не пью. Ты знаешь, что это значит? Когда мы определяемся, что и сколько пить? Это наш выбор.
— Временами, особенно по утрам, я сомневаюсь в том, что сделал правильный выбор.
— Господи, можешь мне об этом не рассказывать. Но даже в этом случае это наш выбор. В этом-то и разница между мной и тобой и такими, как Билли Киген.
— Ты так думаешь?
— А ты нет? Мэтт, этот парень всегда пьет. Возьми прошлую ночь. Мы все, ладно, мы — еще те выпивохи, но прошлой ночью мы почти не пили, верно? Потому что иногда нужно воздержаться. Я прав?
— Думаю, да.
— Потом — совсем другое дело. После всего произошедшего нужно успокоиться и расслабиться. Но Билли Киген, ради бога, он был пьян еще до того, как мы все собрались.
— Но он оказался героем вечера.
— Да, так и вышло. А те номера, ты...
— Угнана.
— Вот дерьмо. Что ж, мы это предполагали.
— Конечно.
Скип сделал еще глоток скотча.
— Кигену приходится пить. Что касается меня, то я могу остановиться в любой момент. Но не останавливаюсь, потому что мне нравится то, что приносит мне выпивка. Но я могу остановиться, и, думаю, ты тоже.
— О, я так не думаю.
— Конечно можешь. А Киген, ну я не знаю. Мне не хочется называть его алкоголиком...
— Его нельзя так называть.
— Я с тобой согласен. Я не говорю, кто он такой, и Бог свидетель, как я люблю этого парня, но думаю, что у него проблемы с выпивкой. — Скип выпрямился. — К черту все. Будь он даже последним забулдыгой, все же как бы я хотел, чтобы машина не была угнанной. Давай пойдем в офис, сядем там, вытянем ноги и расслабимся немного.
Мы устроились в его офисе, поставив на стол две бутылки виски. Скип откинулся на стуле и положил ноги на стол.
— Ты проверил номер машины, — сказал он. — Я так полагаю, что ты начал разрабатывать этих ребят.
Я кивнул головой.
— Я и в Бруклин съездил.
— Куда? Не туда же, где мы были прошлой ночью?
— В церковь.
— Что ты надеялся там узнать? Думал, что один из них мог забыть на полу свой бумажник?
— Никогда не знаешь, что найдешь, Скип. Приходится хорошенько полазить вокруг.
— Наверное, да. Я не знал бы, с чего начать.
— Начать можно с чего угодно. И делать все, что придет в голову.
— Ты что-нибудь узнал?
— Не много.
— Например? А вообще, ладно. Я не буду стоять у тебя над душой. Но все же что-нибудь важное ты нашел?
— Не исключено. Иногда сразу трудно разобраться, что окажется важным, а что нет. Все, что находишь, нужно рассматривать как важное. Например, даже факт угона машины говорит о чем-то, пусть и не раскрывает сидящего за рулем.
— По-крайней мере, можно вычеркнуть из списка подозреваемых владельца. Теперь точно известно, что один из восьми миллионов не мог все это провернуть. А кто владелец? Какая-нибудь старая леди, которая ездит на этой машине только до игрового дома?
— Не знаю, но она была угнана с Оушен-Парквэй, недалеко от того морского бара, куда нас сначала направили.
— Это значит, что они живут в Бруклине?
— Или оставили здесь свою машину, припарковали ее и украли ту, что мы видели. Или приехали на метро или такси. Или...
