– Только сумасшедший может подумать, что в такую версию кто-то поверит хотя бы на пять минут, – устало возразил я.
– Я навел справки, – деловито проговорил Барон. – В Нью-Йорке о вас идет слава, что за деньги вы готовы выполнить любую работу. Думаю, мне не составит труда обставить дело так, чтобы этот идиот Хардинг клюнул на удочку.
– А как же Свайн? – спросил я его. – Или вы расскажете лейтенанту, будто и его застраховали на большую сумму, чтобы потом прикончить?
– Свайн прижал Вулриха, – ответил Барон почти ласково. – Немного нужно, чтобы заставить разговориться этого слизня. Вулрих выболтал Свайну все, а потом направился к вам плакаться в жилетку. И вам пришлось прикончить Свайна, чтобы ваша сделка с Вулрихом не выплыла на свет божий.
– Хардинг надорвет животик со смеху, когда услышит такое, – заявил я.
– Возможно, – ответил он, – но я хочу, чтобы вы поняли, Бойд, я все равно попробую такой вариант!
Я посмотрел в его глаза. Это были холодные глаза, глаза убийцы. И мне стало ясно, что этот человек не шутит.
В комнате на мгновение воцарилась тишина, и тут в дверь кто-то забарабанил. Секундой позже раздался звук трубы.
Луи Барон растерянно посмотрел на Мэрфи, стоявшего за моей спиной.
– Открой, – бросил он. – Кажется, к нам стучит этот придурковатый трубач. Выпроводи его как можно скорее.
Револьвер Мэрфи перестал давить мне в спину, и в следующее мгновение верзила открыл дверь. Прежде чем он успел открыть рот, чтобы спровадить Муската, тот сам оттолкнул его в сторону и вошел в комнату.
Трубач остановился посреди комнаты и пробормотал заплетающимся языком:
– Я хочу что-нибудь выпить. Послушай, Барон! Угости меня чем-нибудь.
– Мы заняты, – буркнул Луи. – Сматывайся отсюда!
– Так с приятелем не разговаривают, – выдохнул Мускат и покачал головой. – Вам даже жалко дать мне выпить? Нет, сэр! Вы просто обязаны дать мне что-нибудь!
– Ты слышал, что сказал босс? – Кусок Мяса стал угрожающе надвигаться на него. – Убирайся!
– Что за люди, – застонал Мускат. – Это не по-товарищески… Вы скоро умрете и сгниете в гробу… Так будьте же добры, пока живы. Выпьем, друзья!
– Выброси отсюда этого пьяницу! – сквозь зубы процедил Луи.
Кусок Мяса секунду помедлил, потом двинул Муската в живот так, что тот согнулся пополам, как перочинный ножик, но не упал.
– Ты просто везунчик, – заметил Мэрфи. – Убирайся отсюда на своих ногах.
Мускат медленно выпрямился. Его лицо пожелтело, как пергамент, а глаза налились кровью.
– О’кей! – сказал он каким-то свистящим шепотом. – Но сначала я сыграю вам свой собственный марш.
Он долго колдовал над трубой, прежде чем приложил ее к губам.
– О боже! Да ведь он пьян в стельку! – хихикнул Пальчик. – На шесть футов выше ватерлинии.
– Вот именно! – подхватил Кусок Мяса. – Неужели этому архангелу удастся выжать из трубы хоть какие-то звуки?
Но Мускат внезапно резко повернулся, схватил трубу обеими руками и использовал ее приблизительно так же, как я багор: со всей силой врезал мундштуком прямо по адамову яблоку Мэрфи.
Глаза гориллы полезли из орбит, и он судорожно начал хватать ртом воздух.
– Если ты дотронешься до меня еще раз, то я выдавлю тебе трубой оба глаза, – пообещал ему Мускат и, повернувшись, вышел из комнаты. Через несколько секунд снаружи прозвучал победный марш «Святые входят в город», постепенно замерший где-то вдали.
Мэрфи никак не мог откашляться. Его лицо посинело.
– Я убью его! – прохрипел он, как только смог более или менее свободно дышать. – Со мной такие фокусы не пройдут! Нет, не пройдут!
– Пока что он тебя отделал, чурбан ты этакий! – хмыкнул Барон. – Надо всерьез подумать, выпускать ли тебя на улицу, когда стемнело, – а то вдруг кто обидит.
– Послушайте, босс, ведь он напал на меня неожиданно, я в это время смотрел в другую сторону, – попытался защититься Мэрфи.
– Ну и что с того? Какая разница? – нетерпеливо буркнул Барон. – Ладно, продолжим! Приготовить бумагу и ручку для прощального письма Бойда.
И тут меня осенило.
– Это ведь не ваша идея, Луи, – медленно сказал я, – сделать из меня козла отпущения. Вы только исполнитель. Хотелось бы знать, сколько вам за это отвалят?
– Какой умный! – бросил он. – Получите сами, если сможете.
– Вряд ли Вулрих, – раздумывал я вслух, – у него кишка тонка. Скорее Бейли. Если дело выгорит, он получит от Вулриха такие деньги, по сравнению с которыми ваши двадцать тысяч кажутся жалкими чаевыми…
– Складно говорите, – хрюкнул Барон.
– Да, Бейли, – повторил я, убежденный в своей правоте. – Вы оба решили, что нашли выход из положения, а кто такой Бойд, чтобы о нем печалиться? Наверняка финансист подсказал вам этот план, а вы вызвались претворить его в жизнь.
Кислая физиономия Луи не оставляла сомнений в том, что я прав.
– Вот, я все приготовил, босс, – доложил Мэрфи. – Бумага и чернила.
– Садись, Бойд! – приказал Барон.
Кусок Мяса приблизился ко мне с револьвером в руке и спросил:
– Пойдешь сам, ищейка, или тебе помочь?
Я шагнул к столу и сел.
– Не держите меня за дурака, Луи. Вы думаете, я напишу признание, чтобы вы со спокойной совестью могли отправить меня на тот свет? – сказал я.
Дуло револьвера уперлось мне в затылок.
– Или ты напишешь, что прикажет тебе босс, или я всажу в тебя пулю.
– Валяй, то-то Хардинг порадуется.
– Ладно! – вмешался Барон. – Вам нужен допинг, Бойд? Пальчик, взбодри его немного!
Маленький человек услужливо подскочил на своих кривых ногах.
– У меня все еще болят колени, ищейка! – пропищал он тоненьким голоском. – Могу биться об заклад, ты хорошо повеселился, когда мне пришлось спрыгнуть со сходней. Смешно, правда?
Он сунул руку в карман куртки и достал оттуда складной нож, из которого выскочило лезвие сантиметров пятнадцать. Правой рукой Пальчик схватил мое ухо. Я инстинктивно попытался увернуться, но дуло револьвера не давало мне такой возможности.
– Босс не хочет, чтобы на тебе остались следы насилия! – пронзительно выкрикнул Пальчик. – Это может навести лейтенанта на определенные мысли. Ведь ты должен утонуть.
– Это ты так считаешь, – сухо ответил я.
– Поэтому я только обработаю твою барабанную перепонку, ищейка, – заявил он. – Приблизительно вот так.
Я чуть не подпрыгнул от резкой боли, когда острие ножа кольнуло мое ухо.
– Не волнуйся, – заверил меня Пальчик, – я могу простоять так целую ночь. А лезвие будет уходить все глубже и глубже. Как тебе это нравится, ищейка?
