– Широки и просторны врата в преисподнюю, – мрачно прокомментировал я.
Жанин позволила себе смешок, но я был серьезен, как никогда.
– И куда мы по твоей милости попали? – сказал я. – Это похлеще праздничной иллюминации в Блэкпуле.
Все садовые скульптуры, состоящие преимущественно из грудастых «греческих богинь», площадка для барбекю размером с футбольное поле, фонтаны и прочие излишества горели яркими огнями, издали напоминая ярмарочную площадь. На фоне темной ночи и проливного дождя разноцветные лампочки вспыхивали, как фейерверк.
– Улыбнись, Дейв, – посоветовала Жанин. – Мы на верном пути. Скорей бы уже войти в дом. Только подумать, сколько колонок я смогу написать!
Все дни после Рождества Жанин провела в приготовлениях: косметический кабинет, парикмахерская, подбор наряда – все должно было быть по высшему разряду.
– Это всего лишь прием у Карлайлов, а не раут в Букингемском дворце, напомнил я ей.
– Чем дальше, тем больше ты становишься похож на своего отца, – ответила Жанин, зная, как меня задеть.
Мы медленно продвигались к дому в очереди из направлявшихся туда же машин. Жанин нетерпеливо вынула из сумочки маленький диктофон и стала тихо наговаривать на пленку свои первые наблюдения. Открывшаяся ее взору картина стоила целой колонки в газете: такой фасад мог позволить себе далеко не каждый миллионер, тут пахло деньгами побольше. Главное, чего не хватало массивному дому Карлайла, – неоновой надписи «СКАЗОЧНО БОГАТ» над фасадом. Нельзя было не признать, что Брэндон Карлайл не страдает лицемерием. Он ни от кого не скрывал, что богат. В нем не было ни капли старомодной сдержанности.
При входе в дом выстроилась все команда «Пендлбери Пайлдрайверз». Одетые в одинаковые серые костюмы, под яркими софитами они смотрелись как нерушимые глыбы Стоунхенджа. Спортсменов не смущал ритмично бьющий фонтан, радужные струи которого долетали до их мощных затылков. Меня жутко раздражал их тупой вид. Я бы не удивился, окажись они под дозой.
Когда мы въехали под навес у входа, один из них подошел ко мне за ключами от машины и любезно улыбнулся. Во рту у него не хватало передних зубов, а плечи были того самого размера, ради которого изобрели широкоформатный экран.
– Все еще на «мондео», Кьюнан? – послышался голос Чарли Карлайла. Стоя у входа, он приветствовал гостей, выходивших из машин марок класса «люкс». – Я-то думал, вы успели подняться до уровня ваших клиентов или по крайней мере догоняете их, – с нотками презрения добавил он.
– По крайней мере, эта машина принадлежит мне, – недружелюбно отозвался я, подавляя жгучее желание двинуть ему кулаком прямо в толстые губы. Жанин, почувствовав мой порыв, крепко взяла меня под руку и потащила в сторону, но я не поддался. – Скажи, Чарли, твой папа ставит метки на костюмы тех, кто на него работает? – спросил я, указывая рукой на регбистов.
В спину нам нетерпеливо дышала пара гостей. Мужчина среднего возраста даже кашлянул, чтоб обратить на себя внимание Чарльза Карлайла.
– А в чем, собственно, дело? Желаешь стать одним из них? – сказал мне Чарли. – Боюсь, не подойдешь. Но я могу замолвить словечко, чтоб мой старик посоветовал тебе, где взять машину получше старого «форда».
– Понятно. Ты себя выдал. Без своего старика ты и машину купить не способен.
Чарли побагровел и отступил на шаг.
– Пора научить тебя хорошим манерам, Кьюнан, – зарычал он.
– Может, начнешь прямо сейчас? Или ты только с женщинами скор на руку?
На сей раз я попал в самую больную точку. С лицом, горящим, как красный сигнал светофора, Чарли пихнул меня в грудь. Я пихнул его в ответ. Жанин ойкнула. Похоже было на то, что вечеринка для нас закончилась, не успев начаться.
– Это что еще за шутки? – услыхал я чей-то ноющий голос, и между нами встал человек в очках с мокрыми от дождя стеклами.
Команда по регби тоже заволновалась.
– А вам-то что за дело? – отозвался я, пытаясь разглядеть его глаза сквозь толстые мутные линзы.
– Я начальник полиции Чешира, – объявил очкарик.
Именно в эту минуту из просторного холла вырвался шквал знакомого раскатистого смеха, и мы застыли на месте. К нам приближалась Марти.
– Мальчики! Ну, что нам с ними делать? – обратилась она к Жанин и расцеловала ее, как сестру, с которой не виделась с детства.
Марти оттеснила меня от Чарли и, поддев под локоток нас с Жанин, повела ее в дом.
– Не обращайте внимания. Старый приятель… Мы с ним действительно любим пошутить, – объяснил Чарли начальнику чеширской полиции.
Атриум уже был полон. Гости стояли небольшими группками, но пока еще были довольно скованны: выпивку только начали разносить. Мы с Жанин взяли по бокалу виски с подноса у проходившего мимо официанта. Инициатором выступила Марти; с пониманием улыбнувшаяся мне. Я проглотил свою порцию, не почувствовав вкуса: мне было ровным счетом все равно, что это, дорогое вино или домашняя настойка. Я откровенно уставился в глаза Марти. Она ответила непроницаемым взглядом. На ней было красное вечернее платье крайне экономичного покроя. Где-нибудь на каннской набережной такой дизайн назвали бы смелым. Зимой, в доме со включенным отоплением, Марти, казалось, вышла к гостям в комбинации. Пальцы Жанин больно сжали мой локоть, когда бюст Марти заколыхался в двадцати сантиметрах от моего носа. Ее груди напоминали мне маленьких пони, расшалившихся под шелковой попоной.
– Он такой непослушный. Но лучше принимать его таким, каков он есть. Домашнего кота из него все равно не сделаешь, – говорила Марти крепко сомкнувшей челюсти Жанин. – Вместо того, чтоб заводить бесполезные разговоры о домашних животных, я лучше познакомлю вас со своими домашними.
Жанин точно воды в рот набрала. На предложение Марти она смогла выдавить из себя только невнятное «угу». В этот момент я не испытывал симпатии ни к одной из них. Пока мы шли за Марти, я оглядывал атриум, повсеместно натыкаясь на знакомые лица людей, которые о моей персоне не имели ни малейшего представления: звезды мыльных опер, футболисты, телеведущие, политики. В помещении размером с баскетбольный зал народу все прибавлялось. В углу расположился камерный оркестр, исполнявший ненавязчивую музыку. Во всю длину одной стены устроили бар, который обслуживали шесть официантов в униформе. Они работали так расторопно, что многочисленным гостям не приходилось простаивать с пустыми бокалами. Это походило на сцену из жизни Дикого Запада, когда какой-нибудь удачливый старатель угощал целый городок. Как обычно, во мне взыграл дух противоречия, и пить категорически расхотелось. Когда я был здесь в первый раз, Брэндон Карлайл заметил, что меня воротит от этого изобилия. Он был прав. Я с неприязнью разглядывал накачивавшуюся дармовой выпивкой толпу. Но хозяин угощал их не из благотворительности. Карлайл и его гости друг друга стоили.
Родственники Марти, то есть братья и сестры Карлайл, всего числом девять, представляли собой картину, слабо поддающуюся описанию. С первого взгляда казалось, что дети Брэндона Карлайла – не больше, чем вариации на тему Чарли. Штампованные мясистые лица и носы картошкой – у одних поменьше, у других побольше. Все девять были ниже ростом, чем Чарли, а братья, в отличие от него, не могли похвастаться густой шевелюрой. Их заурядная внешность даже шокировала меня после того, что я слышал от Марти в Лондоне. Столпившихся рядом жен и мужей Карлайлов объединяло общее выражение лица, вернее, маска, изображавшая не то скуку, не то напряженное ожидание. Возможно, все они считали, что за брак с любым из Карлайлов им должно воздаться, и с минуты на минуту ожидали компенсации.
