На прилавке были разложены книги и брошюры Общества. Заметив такие же наклейки, как те, что я видел на компьютере Глории Риштон в банке – «Не загрязняйте наши пляжи!», «Защити птиц! Нет сливу нефти в море!» – я купил несколько штук.
– И много вы их продаете? – спросил я.
– Конечно, ведь сюда добрались газовщики! – Девушка говорила на смеси валлийского и диалекта долины Мерси с приятным дисайдским акцентом. Она стала объяснять, что рядом строится огромный газовый терминал.
– А от этих танкеров – вон сколько их вдоль берега – наверное, страшная грязь? – подзадорил ее я.
– Интересно, что вы обратили внимание, – ответила она. – Нас самих это удивляет: почему-то нет. Сначала было немного, но… они стоят тут так давно, что, вероятно, все снесло течением.
– А здесь нигде нельзя нанять лодку?
– Надеюсь, вы не собираетесь ловить рыбу? – Выражение ее лица показывало, что рыба принадлежит исключительно птицам.
– Нет, просто думал немножко покататься. – Я потряс биноклем.
– Лодки можно взять только в Риле.
– Тогда последний вопрос. Скажите, несколько недель назад к вам не приезжала красивая блондинка лет тридцати пяти и не расспрашивала вас о танкерах?
– Вы что, полицейский? – Она насторожилась. – В любом случае, я не могу вам помочь. Я работаю только с Рождества, хотя точка здесь постоянная.
Джей и Либерти сидели в машине. Радио орало на всю катушку, а обогреватель вел суровую битву с окружающей средой. Я раздал сэндвичи и вырубил музыку. На обратном пути в Манчестер болтовня Либерти стала так невыносима, что я попросил у Джея наушники и поставил одну из своих любимых каджунских кассет. Где-то за Флинтом я, вероятно, глубоко заснул, потому что когда открыл глаза, Джей уже припарковывал машину у «Атвуд Билдинг». В руке я сжимал экологические наклейки. Время подкатывало к трем – день почти прошел, а результат нулевой.
Я велел Джею отконвоировать Либерти в объятия мамочки, которая, наверное, уже встала с постели, а сам стал подниматься наверх, раздумывая о том, успею ли все-таки сегодня что-нибудь сделать.
Делиз сидела за своим столом. Упрекнуть ее в отлынивании от работы было невозможно.
– Боже мой! Ты опять шикуешь? – всплеснула она руками, увидев мой плащ. – А тебе известно, что у нас не предвидится никаких поступлений, а завтра ты должен платить зарплату работникам и аренду помещения? – Такое возвращение на землю было слишком жестоко. – Звонил Тревоз. Он хочет, чтобы ты немедленно приехал к нему на студию. Ты должен быть там к четырем. Он, кажется, считает, что ты у него работаешь – почему бы тебе не попросить у него немного денег?
Все-таки Делиз никогда не бывает так хороша, как в гневе, в который раз подумал я.
– Когда ты променяешь общество своей матушки на мое? – спросил я, обходя ее стол и радикально меняя тему.
В награду за смелость я получил улыбку.
– Этот вопрос можно решить быстрее, чем ты думаешь. Я рассказала ей о прицепе, который ты подарил своему отцу, и она теперь просто бредит им. Хочет выкупить его у Пэдди и отправиться разъезжать по Англии. Она возьмет с. собой подружку, которая знает все кельтские памятники, священные места, и все такое… Так что тебе надо только чуть-чуть подождать.
Я недоверчиво взглянул на нее. Мне всегда надо будет только немножко подождать, подумал я. Но надежда умирает последней – и я улыбнулся в ответ своей строптивой подруге.
15
Здание телестудии «Альгамбра». 4 часа дня. Четверг, 6 января.
Вместе со мной на «Альгамбру» поехала Делиз, но я прихватил еще и пистолет; я уже достиг той стадии, когда готов был пустить его в ход при первом же проявлении враждебности. Ощущая под мышкой его тяжесть, я чувствовал себя намного увереннее.
Пултер, вероятно, получил приказ вести себя прилично. Он улыбнулся мне из-за своей стойки так, будто в последний раз мы с ним виделись на рождественском ужине. Может быть, для таких, как он, избить человека до полусмерти – это просто способ познакомиться поближе? Я подошел прямо к нему и наклонился так, что наши лица почти соприкоснулись, однако его самодовольная улыбка не исчезла. Вероятно, он полагал, что такое самообладание демонстрирует его силу.
Я выхватил пистолет и ткнул дулом ему в живот. Оружие стояло на предохранителе, но он этого не знал. Его зрачки расширились, однако он не пошевелился и продолжал смотреть на меня все с той же ухмылкой. Я нажал сильнее.
– Дейв, тебя увидят! – встревоженно прошептала Делиз. – Убери пистолет!
– Какой ты смелый с пушкой в лапе, Кьюнан! – тихо проговорил Пултер, не разжимая зубов.
Его челюсть, словно вылитая из стали, выдавалась вперед. Он был неробкого десятка, но допустил ошибку, напомнив мне, что в нашу последнюю встречу я Не воспользовался оружием. Вероятно, сумасшедший блеск в моих глазах напугал его больше, чем пистолет, потому что он все-таки дернулся назад, отодвинув стул. Лоб его покрылся испариной.
– Не дури. Я остановил своих парней, пока они не вошли в раж. Ты сам виноват.
– Ах, вот оно что! Ты натравливаешь на меня свою свору – а я сам виноват! – Я убрал пистолет под плащ. – Отведи нас к Тревозу.
Мы двинулись, я держал пистолет приставленным к его спине.
– Ты можешь делать что угодно, но своих показаний о том, когда ты вышел, я больше менять не буду, – произнес он, когда мы вошли в лифт. – Я сказал полиции, что ты ушел в пять сорок, но они показали мне книгу регистрации, и там моим почерком было написано четыре сорок пять. Чисто и аккуратно. А потом сказали, что предъявят Обвинение в запутывании следствия и содействии преступникам, так что мне ничего не оставалось, как согласиться.
Мы прошли по коридору, и он постучал в овальную дверь кабинета Тревоза. Над выгнутой притолокой зажглась лампочка, и мы вошли.
– Что происходит? – Тревоз встал из-за своего огромного дубового директорского стола. Я продолжал толкать Пултера вперед. Растерянно моргая, Тревоз окинул взглядом свои игрушки, как будто ища помощи у сотового телефона или ноутбука.
– Для начала можете сообщить Пултеру, что он уволен, – сказал я.
– Я не знаю, зачем вам это нужно, но если вы настаиваете… – Тревоз смотрел на пистолет. Он несомненно принимал меня за маньяка. – Уходите, Пултер. Считайте, что вы предупреждены.
Это было не совсем увольнение, но гораздо больше, чем я ожидал – и чем ожидал Пултер. Он начал ругаться сквозь зубы, но я помахал пистолетом у него перед носом, и он убрался.
Я с облегчением вздохнул и убрал оружие.
– Я наслышан о ваших методах работы, мистер Кьюнан. Пожалуй, у вас действительно есть собственный почерк, – примирительно проговорил Тревоз. – Можно предложить вам и вашей спутнице выпить? Нет? А я, если не возражаете, немного выпью.
