— Маленького роста, — повторил Шон.
— Именно. Но может, это и не его. Мы проявили еще шесть ясных. Похожих не обнаружено.
— Кассету ты слушал?
— Нет. А должен был?
— Конноли, ты должен вникнуть во все. Должен вгрызаться в каждую малейшую деталь этого дела, старина.
Конноли кивнул.
— А ты послушаешь?
— Для этого мы тебя и пригласили, — сказал Шон и опять повернулся к Брендану Харрису: — Это о пистолете вашего отца.
— У отца не было пистолета, — сказал Брендан.
— Правда?
— Да.
— О, — воскликнул Шон, — тогда, по-видимому, нас дезинформировали. Да, кстати, Брендан, дома с отцом были какие-нибудь разговоры?
Брендан покачал головой:
— Совсем не было. Он сказал, что выйдет, сходит в бар, и отправился, бросил меня и мать, а мать к тому же была беременна.
Шон кивнул с сочувственным видом.
— Но ваша мама никогда не подавала заявления о розыске пропавшего.
— Так потому что не был он пропавшим, — сказал Брендан с некоторой даже запальчивостью. — Он признался матери, что не любит ее, сказал, что она его запилила и действует ему на нервы. А через два дня он исчез.
— Она не пыталась его разыскивать или что-нибудь в этом роде?
— Нет. Посылает деньги — и ладно.
Сняв карандаш с клавиатуры, Шон положил его на стол. Он смотрел на Брендана Харриса, силясь прочесть, что происходит у того в душе, но не извлек оттуда ничего, кроме уныния и следов некоторого раздражения.
— Он посылает деньги?
Брендан кивнул:
— Раз в месяц, как часы.
— Откуда?
— А?
— Я про конверты с деньгами. Откуда они приходят?
— Из Нью-Йорка.
— Всегда?
— Ага.
— Деньги — наличными?
— Ага. Чаще всего по пятьсот долларов в месяц. К Рождеству — побольше.
— Он когда-нибудь прилагает записки? — спросил Шон.
— Нет.
— Так откуда же вы знаете, что это от него?
— А кто же еще станет слать деньги каждый месяц? Вину заглаживает. Мать говорит, что он всегда так — наделает черт-те чего, а потом страдает и думает, что за это ему все простится. Понимаете?
— Хотелось бы взглянуть на один из этих конвертов, в которых деньги приходили, — сказал Шон.
— Конверты мама выбрасывает.
— Черт, — пробормотал Шон и отвернул от себя монитор компьютера. Все в этом деле его удивляло: Дейв Бойл в качестве подозреваемого, Джимми Маркус как отец жертвы, сама жертва, убитая из пистолета, принадлежавшего отцу ее парня. А потом в голову пришло еще одно обстоятельство, тоже удивительное, хотя и не такое уж важное.
— Брендан, — сказал он, — если отец бросил семью, когда ваша мама была беременна, почему она назвала новорожденного его именем?
Взгляд Брендана метнулся в сторону.
— Мама моя со странностями, знаете ли… Она старается и все такое, но…
— Так.
— Она говорит, что назвала его Реем, чтоб помнить.
— Помнить о чем?
— О людях, наверное. — Он пожал плечами. — О том, как они, если протянуть им палец, всю руку отхватят, просто так, ради спортивного интереса.
— А когда выяснилось, что брат ваш немой, как она к этому отнеслась?
— Рассердилась, — сказал Брендан, и на губах его показалась легкая улыбка, — хотя и посчитала это лишним доказательством того, что права. Ненормальная. — Он крутил в пальцах лоточек со скрепками, и легкая улыбка сошла с его лица. — Почему вы спрашиваете, был ли у отца пистолет?
Шону вдруг ужасно надоели все эти хитрости, надоело напускать на себя вежливость, проявлять осторожность.
— Ты знаешь почему, мальчик!
— Нет, — сказал Брендан.
Шон наклонился через стол, едва сдерживая непонятное желание дать себе волю, наброситься на Брендана Харриса, схватить его за горло.
— Пистолет, которым была убита твоя девушка, Брендан, был тот самый, с которым твой отец совершил ограбление восемнадцать лет назад. Может расскажешь мне что-нибудь об этом?
— У отца не было пистолета, — сказал Брендан, но Шон видел, что в мозгу у парня зародилась некая мысль.
— Не было? Ерунда! — Он хлопнул по столу с такой силой, что парень дернулся в кресле. — Ты говоришь, что любил Кейти Маркус? Так разреши мне сказать, что люблю я! А люблю я свою служебную репутацию, способность в семьдесят два часа распутывать самые сложные дела. А ты мне нагло врешь!
— Нет, не вру.
— Врешь, мальчик. Ты знаешь, что папаша твой был вором?
— Он работал в Подземных…
— Вором он работал! Вместе с Джимми Маркусом, который тоже был самым настоящим вором! И что ж это получается, что твоя девушка убита из пистолета твоего отца?
— У отца не было пистолета!
— Черт тебя дери! — взревел Шон, и Конноли так и подскочил на стуле. — Хочешь мне лапшу на уши вешать, да? Так делай это в камере!
Шон сорвал с пояса ключи и швырнул их через стол Конноли:
— Запри этого обормота!
Брендан вскочил:
— Я ни в чем не виноват!
Шон увидел, как Конноли зашел ему за спину и напружинился, готовясь к прыжку.
— У тебя, Брендан, нет алиби, до убийства ты находился в связи с жертвой, и в нее стреляли из пистолета твоего отца. Пока меня не переубедят, я тебя задерживаю. Отдохни и подумай насчет показаний, которые только что дал мне.
— Вы не можете взять меня под стражу! — Брендан оглянулся и увидел у себя за спиной Конноли. — Не можете!
Конноли бросил взгляд на Шона и сделал большие глаза: парень был прав. Нельзя было взять его под стражу, не предъявив ему обвинения. А в качестве обвинения на самом деле предъявить ему было нечего. Обвинение на основании одних только подозрений в этом штате считалось противозаконным.
Но Брендан этого ведать не ведал, и Шон ответил Конноли взглядом, как бы говорившим: «Привыкай к нашим порядкам, новичок!»
Шон сказал:
— Не признаешься прямо сейчас — отправишься в камеру.
Брендан приоткрыл рот, и Шон понял, что страшные эти слова прошибли его, как удар хвоста электрического ската. Потом рот его захлопнулся, и он покачал головой.
— Подозревается в убийстве, — сказал Шон, обращаясь к Конноли. — В кутузку упрямого осла!
* * *
Вернувшись в пустую квартиру в середине дня, Дейв с ходу направился к холодильнику. Он не ел, под ложечкой сосало, и живот бурчал от голода. Не самое правильное с голодухи наливаться пивом, но Дейву сейчас это было нужно, чтобы успокоить нервы, расслабить сведенную судорогой шею, утихомирить бьющуюся крысу сердца.
