Его взгляд стал жестким.
— Я надеюсь, ты ни на что такое не намекаешь, Варг?
— Я вообще ни на что не намекаю. Но опыт подсказывает, что все убийства имеют тот или иной мотив, и я…
— Да-да, — перебил он меня, — я все понял, можешь не углубляться. Но объясни тогда, почему он застрелил Кари?
— Да, непонятно. Но тем более… Тут должны быть замешаны сильные чувства.
Ханс тяжело вздохнул и беспомощно посмотрел по сторонам.
— Не знаю. — Он перевел взгляд на Грете. — А ты что думаешь?
Она вздохнула:
— И я не знаю, Ханс. Ничегошеньки.
Мы сидели в тишине, а потом я взглянул на часы и поднялся.
— Извините, я покину вас на минутку. Пойду спрошу, не разрешат ли мне отсюда позвонить.
Я вышел к дежурному, и он позволил мне, не требуя никаких объяснений, позвонить по его телефону на стойке:
— Только быстро!
Я набрал номер Сесилии и, когда она ответила, сказал:
— У меня совсем мало времени. Ты что-нибудь нашла?
— Ты не поверишь, Варг. — У меня скрутило живот. — Метте Ольсен два года назад переехала из Бергена в Суннфьорд.
— В Суннфьорд! — громко удивился я.
Дежурный с упреком посмотрел на меня: мол, вы что, не знаете, где находитесь?
— У их семьи там было какое-то заброшенное хозяйство.
— Ну да, хозяйство, родной сын — и все в Суннфьорде. А где именно?
— В Йольстере. У меня есть подробное описание, как туда добраться. Хутор называется Лейтет и находится у Щёснесфьорда. С шоссе надо повернуть на Сундте.
— Я знаю, где это.
— Там ты ее и найдешь.
— Если по прямой, то это не дальше двух-трех километров от того места, где ее сынок прожил все последние годы… Ну спасибо тебе! А больше ты ничего не нашла?
— Ты не просил, но я проверила Терье Хаммерстена.
— А он где?
— Он по-прежнему живет в Бергене.
— О'кей. Спасибо большое. Ты молодчина.
Я положил трубку, и тут дежурный повернулся ко мне:
— Я не мог не слышать, о чем вы тут говорили. Вы должны об этом рассказать Стандалю. — И он показал на аппарат внутренней связи.
— Разумеется. Следователи из Крипос приехали?
— Да, — кивнул он, — но они отправились на место преступления.
— Понимаю. Передайте, пожалуйста, Стандалю, что я готов с ним поговорить, как только у него будет время.
Медленным шагом я вернулся к Грете в кабинет. Еще одно ошеломляющее известие, которое надо обдумать… Но прежде чем я успел что-то сказать, из двери, расположенной дальше по коридору, вышли один за другим Силье и, как я догадался, ее родители, женщина, которая, судя по всему, была ее адвокатом, женщина в полицейской форме, Рейдар Русет, ленсман Стандаль, еще двое полицейских и замыкающий — Йенс Лангеланд.
Стандаль внимательно посмотрел на меня и сказал:
— Ян Эгиль заявил, что хочет поговорить с тобой, Веум. Наедине.
26
Йенс Лангеланд подошел ко мне, и мы пожали друг другу руки.
— Веум… Давненько не виделись. Я слышал о том, что вы сделали вчера. Такое впечатление, что вы предотвратили катастрофу.
— Да нет. Просто по какой-то причине он ко мне привязался.
— Нам не хотелось бы, чтобы вы с Яном Эгилем беседовали без представителей власти, — вмешался в наш разговор Стандаль, — но он настаивает, да с таким упорством, что, учитывая вчерашнее, мы решили рискнуть.
— Я должен выслушать, что он хочет сказать. Но можно мне перед этим поговорить с Лангеландом с глазу на глаз?
Стандаль скептически посмотрел на меня и произнес:
— Ах, ну да, он же его адвокат…
— Мне нужно выяснить кое-какие подробности, прежде чем я пойду к Яну-малышу.
Стандаль кивнул, и мы с Лангеландом отошли в сторону.
Он по-прежнему был похож на болотную птицу: высокий, худой и немного сгорбленный, да еще приметной формы нос — загнутый крючком. Волосы стали пожиже, появились большие залысины, а на висках виднелась первая седина.
Я все эти годы не терял его из виду. Он сделал блестящую карьеру. Его талант, который я видел в действии, когда он защищал Вибекке Скарнес, позже достиг полного расцвета. Он получил широкую известность в 1978 году после так называемого «дела Хиллерена». Хиллерен был на основании собственного признания обвинен в убийстве соседа. Он показал, в каком месте утопил тело в море, но тело так и не нашли. И Лангеланд добился, чтобы Хиллерена признали невиновным. Под конец и обвиняемый отказался от своих признательных показаний. Последнее выступление Лангеланда на этом процессе вошло в историю юриспруденции как образцовая защитительная речь, в которой адвокату удалось практически избежать упоминания о центральных категориях юриспруденции — преступлении и наказании. Лангеланд все внимание слушателей — и особенно присяжных — переключил на то, что в истории норвежского суда бывали судебные ошибки, повлекшие за собой смерть невиновных, от повторения каковых ошибок он и предостерег суд, выиграв таким образом дело.
После этого Лангеланда пригласили в крупную столичную адвокатскую контору, и его карьера защитника круто пошла вверх. Сегодня он принадлежал к юридической элите, был среди тех, кому считают честью передать многообещающее судебное дело. В этом смысле двойное убийство в Аньедалене было, конечно, необычным, с этакой пикантной деталью — ведь десять лет назад он был адвокатом приемной матери сегодняшнего подсудимого. Но все-таки для такой важной птицы это дело было недостаточно сенсационным.
— Я хотел спросить вас, Лангеланд… Как сложилась дальнейшая судьба Вибекке Скарнес?
— Я знаю об этом очень немного, Веум. Мне удалось поговорить с ней сегодня утром, чтобы рассказать ей, что произошло, до того как она узнает обо всем из газет.
— Вы встретились с ней?
— Нет, мы говорили по телефону. Она живет в Ски, совсем рядом с Осло.
— А когда она вышла?
— Ее выпустили через полтора года, и с тех пор, насколько мне известно, она ни разу не нуждалась в услугах адвоката.
— Так это не она пригласила вас сюда?
— Вовсе нет. Я ведь давно уже считаюсь адвокатом Яна Эгиля, еще с прошлого раза. Кстати, должен вас уверить: то дело было юридически довольно сложным. То, что Вибекке Скарнес вынесли обвинительный приговор, не лишило ее родительских прав и статуса приемной матери. Однако она решила не настаивать на том, чтобы этот статус был реализован, прежде всего из соображений благополучия самого Яна Эгиля. Она посчитала, что это было бы для него невыносимо — уехать к новым приемным родителям на время, а потом вернуться, как только она отбудет наказание. Поэтому она попросила меня заняться этим делом, его юридической стороной, ну и приглядеть за малышом. Я тогда сам приезжал сюда, в Фёрде, чтобы познакомиться с его новыми родителями и посмотреть, где он будет жить.
