— В бардачке лежат кассеты.
Ноэль открыл бардачок и, пошарив там, вытащил стопку кассет.
— Так. Что у нас здесь? Эннио Макарони…
— Морриконе.
— Итальянец, да? Что это, рейв?
— Музыка из фильмов. Он писал саундтреки для вестернов. Таких, как: «Хороший, плохой, злой».
[18]
Ноэль некоторое время насвистывал мелодию, но потом зашвырнул кассету обратно в бардачок.
— Неплохо, но я не хочу слушать целую кассету. А это что? Джон Бэрри. Никогда не слышал.
— Писал музыку для «Бондианы», «Рожденной свободной»
[19] и других отличных вещей шестидесятых.
— Сплошная киномузыка? У тебя есть что-нибудь танцевальное? Негритянское?
— Нет. Я не слушаю ничего современного, только музыку из фильмов.
Ноэль прочитал надпись на следующей кассете.
— «Коттси-Скуоттси»? Как же эта хрень должна звучать на родном языке?
— «Койанискуоттси».
— Что это?
— Фильм.
— Какой фильм может называться «Коттси-Скуоттси»?
— Документальный.
— Что за бред?
— Да нет же, это как раз по твоей части. Фильм о том, как все меняется к худшему, как человечество постепенно разрушает планету.
— О! Так это комедия?
— Нет. Просто несколько интересных картинок, положенных на музыку. Я как-то посмотрел на видео и запал.
— «Филипп Гласс»?
[20] — прочитал Ноэль на следующей кассете.
— Это музыкант. Там на кассете есть один кусочек, где все ускоряется: машины, самолеты, люди, дни и ночи, целый город, — словно единый организм. Это нечто! Вставляешь кассету и едешь, все быстрее и быстрее…
— Да ты что! Пайки, тебе нужно взбодриться. А то сидишь себе дома и смотришь целый день документальный фильм, как ускоряется транспорт. Ты раскис.
— Слушай, если не хочешь слушать мою музыку, не слушай. И оставь меня в покое. — Пайк выхватил у Ноэля кассету и закинул обратно в бардачок. — Оставь. Тебе все равно не понравится.
— Нет. Я должен оценить. — Ноэль опять достал кассету, открыл подкассетник. — Никто не скажет, что Ноэль Бишоп не способен оценить новые веяния.
Он вставил кассету в магнитолу и сделал звук погромче. Из колонок раздался взрыв арпеджио: сначала высокие ноты, потом низкие, высокие — низкие, без конца.
— Что за чертовщина? Дидли-дидли-дидли-дидли. И ты это слушаешь?
— Да.
— Ты, наверное, спятил.
— Подожди, сейчас услышишь кусок с ускорением, «Сеть». Это на самом деле нечто.
— Ну уж нет. Спасибо. — Ноэль вытащил кассету из магнитолы. — Я начинаю беспокоиться за тебя, Пайки. Только погляди на это дерьмо…
Ноэль просмотрел остальные кассеты.
— «Вор, его жена и ее любовник», «Звездные войны», «Париж — Техас», «Апокалипсис сегодня». «Таксист»
[21] — этот фильм мне понравился. «Опера приходит в кино». Брось, Пайки, опера?
— Тогда включай свое дурацкое радио. Мне все равно.
Ноэль настраивал тюнер, пока не нашел какую-то неизвестную пиратскую станцию, где крутили «уличную» музыку. Потом откинулся назад и стал наслаждаться видом на реку.
— Как ты можешь это слушать? — спросил Пайк. — Весь этот бред? Хаус, тупое, тяжелое регги…
— Это — рагга.
— Да какая нахрен разница! Это же невозможно слушать!
— Хорошо, папочка, — рассмеялся Ноэль. — Я выключу Бэла Дуникана
[22] и послушаю тебя.
— Нет, ты мне ответь честно, Ноэль, это наркоманская музыка или нет?
— Конечно наркоманская.
— Слушая ее, я чувствую себя стариком.
— Так ты и есть старик. Ведь я-то всегда в курсе всего нового.
— И тебе действительно это нравится? Серьезно? Вся эта рейв-музыка — дык-дык-дык-дык-дык…
— Словно снова возвращаешься в лето любви.
— То есть в шестьдесят седьмой год? — спросил Пайк.
— Нет, это было совсем недавно, пару лет назад. Так сказать, «ремикс». Экстази имел тогда огромный успех, народ хотел танцевать ночи напролет под электронную музыку и думать, что все вокруг просто душки. Любой дурак бы смекнул, какие деньги можно сделать.
— И ты был одним из тех дураков, — прокомментировал Пайк.
— Это уж точно. Господи, да тогда организовать рейв-дискотеку было проще простого, достаточно найти площадку и огромную стереосистему. Конечно, экстази пошел нарасхват, и любое болото стало казаться небесами обетованными. Я, Чес и еще один парень по кличке Красавчик занялись организацией продаж.
— Ты шутишь? Красавчик?
Ноэль усмехнулся.
— И что, он действительно был красавчиком? — спросил Пайк.
— Ну да. Он был ничего внешне, классический металлист, с длинными волосами и всегда одевался в черную кожу.
— Как мы говорили в былые времена? — вспомнил Пайк. — Настоящий мужчина не носит кожу?
— Настоящие мужики не носят кожу, — подтвердил Ноэль.
— Да, — стал цитировать Пайк. — Если тебе приходится наряжаться, чтобы выглядеть мужественным, то ты не мужик.
— Он оказался как раз из таких, — начал рассказывать Ноэль. — У него был свой источник улетного экстази. Его обязанностью было договориться с кем надо о наркотиках. Он валял дурака, утверждая, что отвечает за безопасность, и все такое, но, как только запахло жареным, наш Красавчик испарился. А неприятности начались у нас. Поначалу все это буйство никем не контролировалось, и мы имели неплохие деньги. Потом проснулись серьезные ребята и захватили этот бизнес. Они распугали лабухов вроде нас. Красавчик исчез. Мы с Чесом еле ноги унесли оттуда. На этом все и закончилось — дело становилось слишком опасным. Хотя мы все же неплохо на этом заработали, чему были несказанно рады. Конечно, все моментально спустили. Чес проигрался, а я… Я, наверное, здорово развлекся, потому что ничего не помню. Вот так я увлекся музыкой. Мы не просто продавали наркотики, понимаешь? Прикалывало и то и другое вместе. Так классно я не веселился уже много лет. А то уж начал думать, что такая развалина, как я, ни на что не способна, что все лучшее осталось в прошлом. А потом познакомился со всеми этими людьми: белыми и черными, старыми и молодыми — и все понеслось… Я подсел на эти ощущения…
