Все эти мысли заняли у меня не более пяти секунд; спустя еще секунду я уже выбрался на тропинку и направился к дому. Благодаря ботинкам на резиновой подошве при ходьбе я издавал шума не больше, чем настоящее привидение, сам же постоянно слушал, что происходит вокруг. Так я и крался, не торопясь, с фонариком в одной руке и с тростью наготове – в другой. Вскоре деревья закончились. Слева, через газон от меня, проступили очертания дома: просто черная каменная глыба на фоне неба. Огней не было.
По тропинке, огибавшей газон, я пошел дальше, думая только о волкодаве. Невесело пробираться через такую тьму: полицейские собаки не лают. Они просто молниеносно, бесшумно бросаются на вас, так что вы в первый и в последний раз узнаете, где гигантские клыки вонзятся в вашу глотку. К тому времени, как я добрался до конца тропинки, рубашка уже приклеилась к моей спине, а нервы едва не выскакивали из кожи. Теперь я был совсем рядом с домом. Дальше маленькая лестница вела на террасу. Из плана я помнил, что, для того чтобы добраться до черного хода, надо пройти эту террасу, еще подняться по ступенькам, пройти еще одну террасу с французскими окнами, завернуть за угол, и тогда вы на месте. А пока вы находитесь на террасе, вы представляете собой отличную мишень.
Я стоял за последним деревом у тропинки и высматривал проход перед собой и лестницу до тех пор, пока у меня не заболели глаза. Поначалу я не видел вообще ничего, затем проступили широкие белые ступеньки и балюстрада террасы. Я продолжал всматриваться и вслушиваться, напрягаясь изо всех сил и все не решаясь покинуть свое укрытие, поскольку стоило лишь мне выйти на террасу, и обратной дороги уже не будет. Я должен был увериться в том, что там никого нет. Я должен был вдвойне увериться в том, что там меня не поджидает собака.
Теперь, находясь рядом с домом, я мог разглядеть полоску света в одном из занавешенных окон. Слышалась приглушенная танцевальная мелодия. Звуки чужого веселья, такие далекие, давали мне понять, насколько одинок я здесь, в темном и опасном саду.
Я все еще не мог заставить себя выйти из тени деревьев. Кроме того, мне пришло в голову, что это место на самом деле может быть вовсе не так безопасно, как кажется. Но я продолжал всматриваться и вслушиваться, и тогда я заметил его. Мои глаза наконец совершенно освоились в темноте, и, плюс к этому, за домом начала подниматься луна. Охранник стоял рядом с чем-то, что при свете дня могло оказаться большой каменной птицей на пьедестале у верхней ступеньки. Его силуэт почти сливался с силуэтом птицы, и я только сейчас увидел его, хотя он был там все время. Тут он отошел от статуи, и я четко увидел очертания его фуражки на фоне белой стены террасы. Я чуть не поперхнулся. Некоторое время он оглядывал сад, затем неторопливо направился вдоль по террасе, в другую сторону от двери.
Это был шанс. Конечно, в любой момент он мог вернуться, но я чувствовал, что он не пойдет назад. Я бросился к ступенькам. Бежал я на цыпочках и достиг лестницы, не дав ему ни малейшего повода подумать, что он здесь не один. Присев за балюстрадой, я все еще мог видеть его. Он дошел до конца террасы и теперь стоял там спиной ко мне, обозревая окрестности с видом капитана на мостике своего корабля. Я не стал ждать, пока он обернется, пригнулся, пробежал несколько шагов и оказался на другой террасе над ним. Теперь я отчетливо слышал радио. Эрни Касерес опять выплакивал на саксофоне свой «Персидский ковер». Но у меня было слишком много дел, чтобы слушать сейчас старика Эрни, и, миновав ряд французских окон, я завернул за угол, точно так, как было изображено на плане. До двери оставалось всего несколько ярдов, когда я услышал шаги. Сердце мое забилось где-то под шляпой, и я прижался к стене. Шаги не стихали – прямо по направлению ко мне.
– Ты внизу, Гарри? – позвал из темноты голос. Кажется, я узнал его. Он принадлежал охраннику, который днем встретил нас у ворот. Теперь между нами не было и десяти ярдов.
– Да, – отозвался другой.
Теперь я мог его видеть. Он перегнулся через перила, глядя на своего напарника на нижней террасе. Тот помигал ему фонариком.
– Все тихо?
– Достаточно. Здесь внизу темно, как у негра.
– Слушай лучше, Гарри. Мне не нужны неприятности сегодня.
– Какая муха тебя укусила, Нед? – Второй голос терял терпение. – Не падал со своей верхотуры?
– Пошире раскрой свои тупые глаза, тебе сказано. Те два придурка не идут у меня из головы.
– А, забудь про них. Они же заблудились, так? Стоит какому-то уроду сбиться с пути и забрести сюда, как ты уже выходишь из себя. Расслабься.
– Мне не понравилось, как они выглядели, – сказал Нед. – Пока сопляк трепался, другой вовсю шарил глазами. Выглядел он вполне серьезно.
– О'кей, о'кей. Я еще разок прогуляюсь по саду. Если наткнусь на твоего серьезного парня, удобрю им почву.
– Возьми пса, – добавил Нед. – Где он, кстати?
– На цепи, но я возьму его. Встретимся здесь через полчаса.
– Хорошо.
Я слушал все это, сполна почувствовав, каково стоять в темноте той статуе. Нед оставался на своем месте, спиной ко мне, прочно утвердив руки на собственных боках и глядя на простиравшийся перед ним пустынный газон.
Медленно-медленно я потек по стене прочь от него. Я продолжал перемещаться таким образом до тех пор, пока он не растворился в темноте. Еще через несколько шагов я был у двери. Я нащупал железное кольцо, поднимавшее щеколду, повернул его и надавил, но дверь была заперта. Переложив трость в другую руку, я нашел и вытащил ключ, который дал мне Паркер. О том, чтобы посветить себе, не было и речи. Я продолжал в полной тьме шарить руками по двери в поисках замочной скважины, все время слушая, не захочет ли Нед вернуться сюда. Найдя скважину, я вставил в нее ключ и осторожно повернул его. Замок издал слабый щелчок, показавшийся мне едва ли не выстрелом. Я замер, прислушиваясь, но ничего не произошло, и я снова повернул кольцо и надавил на дверь. Дверь открылась. Я проскользнул внутрь, где оказался в еще большей темноте. Вынув ключ, я притворил дверь, запер ее изнутри и спрятал ключ.
Теперь я был в доме и неожиданно ощутил себя более чем спокойным и хладнокровным. Я не нарвался на собаку, и это сбрасывало немаленькую гору с моих плеч.
Я точно знал, куда мне нужно идти. Я отчетливо представлял перед собой пять ступенек и длинный холл, хотя и не мог их видеть. В конце холла еще ступеньки, затем направо, и я буду перед Бреттовым кабинетом с его сейфом.
Я еще раз прислушался. Эрни Касерес продолжал хвастаться своей виртуозной игрой, перейдя к соло в «Хоре кузнецов». Похоже, его высокие ноты исправят теперь любой мой шум. Я собрался с духом, включил фонарик и в одно мгновение проскочил ступеньки и холл. В конце второго пролета лестницы горел свет. Потушив его, я свернул направо в маленький коридорчик с огромным окном в сторону сада. Я оказался перед дверью. Она вела в кабинет. Справа от меня был широкий пролет лестницы, ведущий в верхние комнаты.
Вдруг откуда-то с верха лестницы раздался визг. Я подпрыгнул не более чем на фут.
