Он достал бумажник и бросил на стол карточку:
– Это мой телефон. Когда достанешь клинок, позвонишь мне. Я прикажу охране пропустить тебя в дом.
Карточку я отправил в карман жилета.
– Ну, может, я загляну к вам, – сказал я. – Но не обещаю.
– Тогда я загляну к тебе, – с злобной усмешкой проговорил он и пошел к двери.
– А больше у вас из сейфа ничего не украли, мистер Бретт? – вежливо поинтересовался я. – Может, еще есть предложения?
Я пристально следил за ним. Я не знал, подпрыгнет ли он, или побледнеет, или упадет на колени, или даже бросится на меня. Послушать Гормэна или Веду, так он мог произвести любое из этих действий или даже два. Но я промахнулся. Он оглянулся через плечо и нахмурился.
– О чем ты? – потребовал он.
Я бы не упомянул здесь о пудренице первым даже под изрядным градусом, но попробовал дать ему еще одну подсказку:
– Не было ли еще чего-нибудь в сейфе такого, помимо клинка, что имело бы для вас невосполнимую ценность, мистер Бретт?
– Пытаешься шутить?
Я пытался не смутиться.
– Думаю, да, – промямлил я. – Не принимайте близко к сердцу. Последнее время я плохо спал.
Он еще раз смерил меня тяжелым взглядом и вышел из комнаты. Я подождал, пока он спустится по лестнице, затем достал бутылку скотча, налил себе три дюйма и выплеснул в рот. Дети верещали так, словно окончательно все передрались из-за своего мусорного бака. Внизу зарычала машина и на предельных оборотах унеслась прочь. Из щели снова выпрыгнула мышь и принялась издеваться над моим положением. Девчонка на стене продолжала улыбаться. Ей тоже понравилась эта шутка.
– Да, очень мило, – сказал я ей. – Очень, очень мило, и ты можешь ржать сколько угодно. Не с тобой приключилась вся эта чепуха – со мной.
Я поднял ноги, нежно опустил на стол и попробовал разложить все по полочкам. Так, значит, здесь был клинок, и пудреница ничего не значит для Бретта.
– Как тебе это нравится? – снова обратился я к девчонке на стене. – Вот когда надо соображать. Винить некого, кроме Джексона, парня-детектива, второго Шерлока, придурка с парализованными мозгами. Значит, я вернулся туда, откуда пришел, и вполне возможно, что бред Тюфяка был на самом деле чистейшей правдой. Может, эта чертова загадка действительно лунатичка, украла во сне клинок и бросила в сейфе свою пудреницу. Может, именно потому эта пудреница так нужна была Гормэну, что Бретт узнал бы по ней, кто взял клинок. Может, мне лучше начать все сначала. Может, мне лучше взять свой череп и разбить о него вот эту самую бутылку скотча. Может, кто-нибудь так бы и поступил. Но не я. – Я зажег другую сигарету, потер разгоряченное лицо ладонью и перевел свое внимание с мисс Привлекательность на телефон. Чувствовалось, что Бретт не блефовал, говоря, что обеспечит мне развлечения, если я не представлю ему клинок к десяти. Если он сломает О'Ридена, то я действительно вляпался. А он был достаточно богат и известен, чтобы выдернуть почву из-под ног этого гнусно улыбающегося копчика. Я подвинул к себе телефон, набрал номер и ждал.
В моем ухе загремел голос с акцентом катящейся по лестнице консервной банки:
– «Голливуд Баннер».
– Позовите Эла Райана.
После задержки голос Эла пробурчал:
– Кто это?
– Это Флойд Джексон, – сказал я ему. – Как ты, Эл?
– Ужасно, – убежденно проговорил он. – Не лезь ко мне сейчас. Позвони на следующей неделе. Тогда я буду в отпуске.
– Мне нужна информация, Эл, – твердо заявил я.
– Не интересует. Я занят. Будь другом, прыгни под ближайший поезд. Никто не будет скучать по тебе.
– Очень, очень приятно. Как твоя женушка, Эл?
– Все так же. При чем тут моя жена? – Голос зазвучал уже подозрительно.
– А как та, рыжая, еще с ямочками на коленях, с которой я видел тебя на той неделе на Браун-Дерби?
Тишина.
– Это шантаж, Джексон. Ты же не собираешься шантажировать меня, верно?
– Мне нужна информация, Эл, – вежливо повторил я.
– Ну, так бы и сказал сразу! Ты же знаешь, я всегда готов помочь человеку, если могу. Что ты хочешь знать?
Мы с мисс Привлекательность обменялись улыбками.
– Что тебе известно о жирном работорговце, представляющимся Корнелиусом Гормэном?
– Не так много. У него офис на бульваре Уилтшир, в бизнесе пять или шесть лет, хитрая сволочь, содержит кучу стриптизерш и имеет с них неслабые деньги. В прошлом году попал в переделку с лигой матерей «За хорошую мораль» и едва не полетел из-за этого пару месяцев назад, но людей с такого рода занятиями всегда поджидают подобные неприятности.
Я нахмурился в телефонную трубку. Ничего нового: ничего, о чем я бы еще не знал к тому времени.
– Он занимается еще чем-нибудь?
– Понятия не имею. Вообще, не думаю. Он делает солидные деньги на своих девочках. Но конечно, он мог бы.
– Слышал о девушке по имени Веда Ракс?
– Слышал, конечно, – с энтузиазмом отвечал он. – Это одна из его стриптизерш. Я видел ее в чем мать родила. Приятные впечатления.
Я быстро приближался к тупику.
– Не случалось ли тебе слышать, что у Гормэна есть приятель, коллекционер антиквариата? – ухватился я за последнюю надежду.
– Антикварных женщин? – не понял Эл.
– Да нет, кретин. Антиквариат, ну, там, картины, украшения, всякое такое барахло.
– Откуда мне знать? Он водится с Домиником Бойдом, у того до черта денег и здоровая вилла на Беверли-Хиллз. Может, он и собирает антиквариат.
Я навострил уши:
– Это высокий такой парень со светлыми прилизанными волосами и лошадиной мордой?
– Можно и так сказать. Всегда аккуратно одет.
– Он самый. – Меня охватило возбуждение. – Кто он, Эл?
– Я не знаю, откуда он. Он просто нарисовался здесь из тумана четыре или пять лет тому назад. Один парень говорил мне, что он из спиртных баронов с севера. Нагреб во время запрета. Опасная личность, как я слышал. Тот же парень рассказывал, что он сбежал из психушки, но я не всему верю из того, что мне брешут.
Я осознал все услышанное.
– Ну, спасибо, Эл, думаю, это все. Извини за беспокойство.
– И забудь о той рыжей. У нас была просто деловая встреча.
– И, как я понимаю, ты тесно прижимался к ней, потому что ей было холодно? – уточнил я и бросил трубку.
Значит, Гормэн был театральным агентом и Веда была стриптизершей, но старик Паркер не был его партнером – он был полоумным бывшим спиртным бароном по имени Бойд.
Минут двадцать потребовалось мне, чтобы со всех сторон повертеть все это в голове. Это дало мне массу теорий, но ни одну из них я не мог отнести в банк и обменять на наличность. Уверен я был только в одном: к десяти я должен достать клинок. Мне не хотелось проверять на собственной шкуре, блефовал ли Бретт.
