Опомнившись, я резко дернулась. Не так чтобы совсем успешно, потому что скинуть нападающего не удалось, но его болезненное шипение, мат и хлынувшая из разбитого носа кровь стали приятной наградой. Правда, ненадолго. Грязно выругавшись, мужчина, не пытаясь хоть немного соразмерить силу, наотмашь ударил меня по лицу.
Мог бы, наверное, и убить, не говоря о том, что фингал остался бы на пол-лица, но, на мое счастье, вовремя среагировал мазур и взял часть удара на себя, защитив лицо знакомой черной пленкой. Голова мотнулась, щеку обожгло болью, но этим и ограничилось.
– Ничего, мы с тобой позже поговорим, – со змеиной усмешкой пригрозил мужчина, а в следующее мгновение мы врезались в воду.
Правда, удара не последовало. Преграда была заметна глазу, а по ощущениям – лишь немного уменьшилось ускорение. Мы оказались отделены от толщи воды воздушным пузырем; наверное, его создавала пета, хотя информации о таких способностях местных амфибий мне не попадалось.
Состояние нахлынуло странное. Разум отчаянно пытался уцепиться за какие-то простые и понятные вещи: пузырь, механику перехода петы из воздушной среды в гораздо более плотную, способность симбионта компенсировать такой сильный удар.
Обо всем остальном думать было страшно. Все остальное было чудовищно неправильно и состояло из одних вопросов. Что происходит? Зачем я так понадобилась этому типу? Кто он такой на самом деле? Куда и зачем меня везет? Где и в чем он мне соврал?
Паника начала душить и почти окончательно лишила меня остатков здравомыслия, но тут появилась идея. Ведь все эмоции – это проявления деятельности разума, зачастую связанные с выбросом в кровь определенных химических веществ. А у меня есть чудесный, изумительный, самый лучший регулятор этого механизма, который способен легко и без излишних затрат нервов и времени привести меня в чувство. К мазуру я и обратилась с этой просьбой. Он ответил сомнениями и неуверенностью – мол, нельзя постоянно регулировать эмоции, это плохо кончится, – но быстро согласился, что случай исключительный и если не вправить мне мозги прямо сейчас, есть шанс, что они больше никогда не понадобятся.
Спасибо симбионту, полностью глушить эмоции он не стал, но их накал ощутимо ослаб, и буквально через несколько секунд я обрела способность к здравому мышлению. Правда, ничего хорошего придумать не сумела.
Главный вопрос оставался один: зачем я до такой степени понадобилась этому типу, что он решил меня похитить. Даже никаких дельных мыслей не возникло, не считать же таковой идею о любви с первого взгляда! Поняла только, что он в любом случае планировал такой исход нашей прогулки – согласилась бы я на побег или нет. И от этого стало спокойней и легче на душе. По крайней мере, я не изменила себе, даже получив такую возможность. Не предала родных и не обрекла добровольно на смерть безобидное и полностью зависящее от меня существо.
Мысль о том, куда именно мы направляемся, я отодвинула: надо думать, скоро узнаю. А вот подозрения о личности похитителя в голову закрались. Уж не связан ли этот «специалист по всему и сразу» с пиратами? Потому что своим поведением он никак не походил на законопослушного гражданина – такие девушек не похищают и не бьют! – а вот в образ бандита вписывался отлично. В связи с этой догадкой собственная дальнейшая судьба представилась мне в исключительно мрачном свете: ждать чего-то хорошего от пиратов не приходилось.
Стоило относительно спокойно задуматься над происходящим, вопросов возникло множество, и большинство из них лучше было бы задать себе с самого начала. Например, как Вараксин умудрился связаться с кораблем, который якобы прибыл за ним? Да и вообще, за считаные дни сориентироваться в непонятном чуждом мире и так быстро найти из него выход… в это не верилось.
Кажется, не для всех землян этот мир являлся таким уж чуждым, новым и незнакомым, и мне это категорически не нравилось.
Путь под водой продлился недолго. Я почти не смотрела по сторонам: во-первых, было темно, а во-вторых, не было никакого настроения разглядывать пейзажи. Потом пета нырнула в какую-то трещину, мрак стал вовсе чернильно-непроницаемым, а потом мы вдруг выскочили на яркий свет.
Переход оказался настолько резким, что прежняя тьма почудилась не просто тенью подводной пещеры, а результатом добавления в воду краски. Свет наполнял толщу воды, широким столбом спускаясь через отверстие в своде огромной и, судя по правильной форме, рукотворной пещеры. К этой дыре мы и устремились, через несколько мгновений вынырнув в полу просторной сводчатой залы. Шлифованный темный камень стен чередовался с плоскими светящимися панелями, а пол зиял тремя темными провалами в воду, вроде того, из которого вынырнули мы.
Нас ждали. Трое высоких мужчин с характерными признаками наличия симбионтов в организме; двое светловолосых и коротко стриженных, с похожими невыразительными лицами – слишком похожими для того, чтобы считать это простым совпадением, – и один брюнет с неожиданно светлыми и холодными для такого цвета волос серыми глазами. Брюнет казался моложе двух других, но держался так, будто имел право ими командовать.
Рывком за плечо Вараксин поднял меня на ноги и толкнул, сопроводив тычок матерной конструкцией, сводившейся к короткой команде «шевелись», сам шагнул следом. Я едва не упала, но меня подхватил один из «братьев», который сноровисто заломил мне руки за спину. Второй блондин тут же перескочил на освободившуюся спину петы и исчез под водой.
– Наконец-то ты, – ворчливо проговорил брюнет. – Это еще что? – Он кивнул в мою сторону.
– Моя компенсация морального ущерба, – хмыкнул Вараксин. – Девка с транспортного корабля.
– Вот только девок нам и недоставало для полного счастья. – Брюнет недовольно поморщился и кивнул своему спутнику, который передал меня Анатолию.
– Тебе никто и не предлагает, – усмехнулся он. – А она красивенькая, чистенькая. Вот вытряхнем из нее эту гадость, можно будет или поразвлечься от души, или продать за круглую сумму. Не хуже меня знаешь, сколько стоит на рынке красивая нетронутая землянка. Пошла. – Придерживая руки в захвате одной ладонью, мужчина звучно шлепнул меня пониже спины.
Спасибо мазуру, я этого даже не почувствовала.
Да и не только за это ему спасибо. Если бы симбионт не контролировал мое эмоциональное состояние, я бы наверняка тряслась от страха и захлебывалась слезами. И задавала глупые вопросы из разряда «как ты мог?!» и «за что?!». А сейчас мне вполне хватало выдержки, чтобы молчать и думать: больше все равно ничего не оставалось. Сознательная часть личности утверждала, что сейчас лучше не рыпаться и вообще вести себя так, будто меня здесь нет. Глядишь, и они о моем существовании забудут.
Первым делом я обратилась к симбионту с вопросом о возможности связи со своими. Знаю, надо было сделать это раньше, но… все мы задним умом крепки! Оказалось, впрочем, даже большая расторопность в этом вопросе не помогла бы: мазур сообщил, что связь пропала гораздо раньше, еще в конце нашего разговора на спине петы. В ответ же на закономерный вопрос, как такое возможно, он только, фигурально выражаясь, развел руками и сообщил, что о подобном слышал, но подробностей не знает.
