Впрочем, могла бы и догадаться. Если мазуры – разумные существа, они настолько же равноправные (со скидкой на некоторые особенности жизнедеятельности) члены местного общества, и вполне ожидаемо, что их защищает местный закон.
Я вновь спросила, нет ли возможности хоть как-то связаться с большим миром – например, украдкой передать сообщение через чужого симбионта, – и мой сожитель обещал подумать, но порекомендовал не слишком полагаться на эту возможность. Неизвестно, как «квартиранты» моих новых тюремщиков могли отреагировать на подобную просьбу. В ответ на вполне резонное удивление – ведь Вараксин со товарищи явно планировали избавиться от мазуров, как они могли их покрывать? – тот разразился чередой сумбурных малопонятных образов, и некоторое время ушло на уточнение этого вопроса.
Оказалось, дело во все том же наплевательском отношении этих существ к причинно-следственным связям. То есть они действительно понимали, что люди хотят от них избавиться, но относились к этому философски. Мол, если захотят – все равно избавятся, а так и совесть будет чиста, и вообще, интересы носителя на первом месте. Нет, на первом, конечно, все-таки выживание вида, но доказать, что эти бандиты как-то угрожают мазурам в целом, представлялось трудным. Во всяком случае, я этого точно не могла.
Время тянулось издевательски медленно. В этот раз потеряться в его потоке не давал симбионт, и я никак не могла определиться, радует меня это или огорчает. Опять отчаянно хотелось уснуть и проснуться в совсем другом месте и при других обстоятельствах. Правда, сейчас борт «Лебедя» уже не казался обязательным условием, сейчас я согласилась бы на уютную комнату с большой кроватью и панорамным выпуклым окном, открывающим вид на парящий город.
Чудилось, что вот-вот откроется дверь и на пороге появится Вараксин или кто-то еще из его подельников. Придет и убьет моего симбионта, а потом жизнь моя окончательно превратится в кошмар.
Как именно можно убить мазура, не трогая носителя, я не знала и специально не стала уточнять. Страшно было выяснить, что это все делается быстро и буднично, может, даже на расстоянии. Что я точно так же засну, как в лаборатории у того биолога, куда водил меня Сургут, а потом проснусь, уже лишенная своей единственной и, как оказалось, такой нужной и надежной защиты.
Я то задумывалась над какой-нибудь малозначительной ерундой и почти полностью успокаивалась, то накручивала себя. Мысленно взывала к Суру и родным. Давала себе сотни клятв и зароков «никогда больше» и «все исправить» на случай собственного спасения, чтобы тут же о них забыть и придумать десяток новых. Когда человек оказывается в безвыходном положении на волосок от черной дыры и когда надеяться не на что, мало кто не уверует в высшие силы. И почему-то людям свойственно думать, что этим высшим силам есть какое-то дело до их просьб, страхов и обещаний.
Не знаю, симбионт помог или в какой-то момент организм решил воспользоваться кратковременной иллюзией спасения, но я в конце концов забылась нервным поверхностным сном. Снилась мне предсказуемо всякая гадость, заставлявшая то и дело просыпаться и уже с облегчением обнаруживать себя в том же положении. Может, если бы я нормально легла и вытянула ноги, появился бы шанс заснуть крепче, но я сознательно этого не делала. Вообще боялась пошевелиться; казалось, стоит закрыть глаза, и именно тогда случится все самое ужасное. Очень хотелось встретить неприятности лицом к лицу, а не обнаружить себя, проснувшись, в этих самых неприятностях по уши.
Хотя нет. По уши я была в них сейчас, а все то, что могло случиться, погребло бы меня с головой.
Что это пробуждение отличалось от предыдущих, стало понятно сразу: очнулась я от собственных слез и ощущения, что мою голову разрывают на части. Несколько бесконечно долгих секунд задыхалась от боли и отчаяния, а потом через эту стену начали просачиваться и другие ощущения. Тоска. Чувство вины. Ощущение потери чего-то важного, нужного, основополагающего, даже не опоры под ногами, а самой сути и цели жизни.
Далеко не сразу я сообразила, что эти эмоции принадлежат не мне. Мои собственные страхи и тревоги в первое мгновение просто потерялись в этой лавине.
Встревоженная, поспешила обратиться к симбионту с вопросами и вскоре получила исчерпывающий ответ: мы взлетели. Пока еще не покинули атмосферу планеты, но поднялись существенно выше города, названия которого я так и не удосужилась узнать.
И теперь уже не узнаю.
Глава девятая,
в которой высшие силы обретают конкретное лицо
Я всегда думала, что самое страшное из того, что со мной может случиться, – это гибель родных. Перспектива собственной смерти никогда не казалась настолько же чудовищной. В конце концов, мертвецу уже нет никакой разницы, что там происходит в мире с еще совсем недавно дорогими ему существами и его бренной оболочкой. Но этот страх был застарелый, привычный. К голове дяди Бори никто на моих глазах не приставлял бластер, Ванька не падал на потерявшей управление леталке, тетя Ада не истекала кровью на моих руках; только в страшном сне или воображении. Я отдавала себе отчет, что всех рано или поздно не станет, и, как любой нормальный взрослый человек, примирилась с этой мыслью.
Даже нападение черных клякс на «Лебедь» казалось почти нестрашным. Во всяком случае, по сравнению с теми эмоциями, которые я испытывала сейчас: обреченностью и наполненным ужасом пониманием, что вот это – все, конец.
Будь проклят тот момент, когда я узнала об ограниченности возможностей местных кораблей! Если бы не эти знания, у меня до самого конца оставалась бы надежда и, может быть, было бы легче.
А потом страх вдруг перегорел, потух, и остались только всепоглощающая усталость и безразличие. Усталость от всего и сразу – от жизни, от собственных недавних дурацких метаний, от прежних надуманных проблем и этого самого страха. Хотелось, чтобы все поскорее закончилось, но просить мазура прекратить это самое «все» прямо сейчас я не спешила. Не знаю, почему; вместе со страхом перегорели и надежда, и вера в чудеса. Наверное, просто не вспомнила об этом простом выходе. Или мешал сделать последний шаг пресловутый инстинкт самосохранения, оказавшийся слишком сильным. Или я слишком труслива для этого?
Некоторое время я сидела, прислушиваясь к неприятным ощущениям в затекших конечностях и тоске мазура, а потом дверь открылась, и на пороге появилась уже привычная черная клякса.
На мгновение сердце замерло, будто я упала с большой высоты, а потом вдруг заколотилось нервно и часто-часто, когда черная пленка расступилась, обнажая знакомое лицо.
Сур не успел и рта раскрыть, как я сорвалась со своего места и оказалась рядом с ним. Обхватила обеими руками, прижимаясь к твердой броне, роль которой сейчас выполнял симбионт мужчины, уткнулась лицом в широкую грудь и судорожно всхлипнула от облегчения: это был не сон. Сур действительно стоял здесь, живой и настоящий, совсем так, как я мечтала пару часов назад.
Подозрения и мысли о невозможности подобного появления возникли с опозданием. А вдруг это не он, а обманка? А вдруг он на самом деле с ними заодно?!
