– Какой сегодня день? – Наташа почесала в затылке.
– Суббота, – напомнила бабушка. – Совсем ты из времени выпала.
– Ага, и график сбила, – сладко потянувшись, согласилась Наташа. – А что у нас на завтрак?
– На завтрак у нас обед. А не разбудила бы тебя – был бы ужин. Иди умываться, я пока разогрею.
Колодезная вода немного освежила сонный рассудок. По крайней мере, глаза больше не слипались и даже захотелось сделать зарядку. Впрочем, мимолетный порыв исчез уже после третьей попытки достать ладонями до пола, не сгибая колен. Наташа немного попыхтел и плюнула на здоровый образ жизни.
Ароматный борщ был куда дороже.
Через каких-то двадцать минут она ощутила себя отъевшимся слоненком. Как в нее поместилось две тарелки супа, пюре с мясом и кружка чая – загадка. Честное слово, лучше бы спала, а не обжиралась!
До встречи с Киром оставалась целая вечность. Из возможных развлечений на день вырисовывался пузатый ноль. Конечно, можно пойти к Диме за перемирием, но она до сих пор злилась на поведение друга.
В самом деле, кто из них двоих девочка, чтобы обижаться по поводу и без?
«Нужно найти себе занятие», – решила Наташа, постаравшись забыть о плохом.
Хотелось чего-то доброго, засасывающего с головой.
«Что я умею делать лучше всего?» – спросила она себя.
После недавнего ремонта мама заверяла, что у дочери неплохо получалось клеить обои. Они ложились ровно и идеально стыковались друг с другом.
И что, прийти к бабушке и потребовать у нее бумаги с клеем?
Нет, ремонт отпадал. И оставалось только одно, что у Наташи получалось вот уже много лет.
Умение писать сочинения на свободную тему. Почти без ошибок. И интересно, если верить учителям.
Одиноко лежащий на краешке стола дневник оказался перевернут и открыт с оборотной стороны, зазывая чистыми страницами.
Наташа решила писать рассказ. Настоящий. Собственный.
Вместо названия посреди первой строчки она нарисовала улыбающийся колобок-смайлик.
Никаких идей для истории в голову не приходило, но неужели все писатели начинают творить с уже продуманным сюжетом?
«Наверное, нужно просто начать, а там видно будет».
Наташа пожевала кончик ручки и размашисто вывела: «Вечерело». И, оставшись неудовлетворенной простой формулировкой, добавила: «Приближалась ночь».
Но и такое определение не понравилось привередливой «литераторше».
У смайлика-заголовка появилось несколько загогулин: ручек с ножками.
«Луна была невероятно красива», – дописала Наташа, вознамерившись добавить романтики в текст.
В доказательство слов она нарисовала рядом со стоящим на ногах-палочках колобком корявый полумесяц – как у Пушкина, который иллюстрировал свои произведения на полях.
Обрадовавшись сходством с великим писателем, окрыленная Наташа убежала на кухню за подпиткой в виде зефира.
Она набрала два кармана сластей и, притопывая от энтузиазма, поспешила обратно к рассказу, который просто обязан был стать всемирно известным!
Поэтому гаденькое хихиканье, раздающееся из ее комнаты, девочке ой как не понравилось.
На столе восседал Лютый. Он держал колпачок от ручки на манер сигары – зажатым между указательным и средним пальцем – и свободной рукой стирал с глаз слезы.
– Что смешного? – гаркнула Наташа, сгоняя домового как нашкодившего кота – взмахом ладони.
– Ты бабский роман, что ль, пишешь? Невероятно красивая луна, сюси-пуси, куры-гуси! – вопросом на вопрос ответил Лютый.
– Тебе-то откуда знать, как пишутся дамские романы? – язвительно поинтересовалась Наташа.
Домовой, усевшись в Наташин тапок, оскорбленно пояснил:
– Их твоя бабка любит. Не думай, что читаю, – принялся оправдываться он, – я их просматривал – на наличие неприличных действий. Чтоб это… того… искоренить непотребства из текста! В любом случае, красивая луна – это нонсенс.
– Почему? – Наташа удивилась непривычному слову в лексиконе гоповатого домового.
– Красивая луна – это как мокрая вода. Луна всегда красива: напоминает кругленький кусочек сальца. – Лютый вскинул указательный палец. – Не считая той, что накалякала ты. Мазня чистой воды.
– Шел бы ты лесом, – взвилась Наташа.
– А поблагодарить за вчерашнюю помощь?
– Спасибо, – простецки ответила она. – Пшел вон.
– Когда Хосе влюбится в Марию – свистни. Я хоть поржу.
И домовой скрылся за шкафом.
– Не будет у меня Хосе, – надулась Наташа. – Я создам правдивый рассказ. О себе.
Желание похвальное. Да только что можно написать о ней, о Наташе? Никаких достоинств и талантов. Даже побед в районных олимпиадах – и тех не было. Самая посредственная девушка из всех возможных.
«Но зато я увижу цветущий папоротник», – напомнила себе Наташа и сжевала сразу два печенья.
Описывать будущую героиню Наташа начала с внешности. Принесла зеркальце и придирчиво изучила собственные брови. Отметила на листочке, что они ровные. Глаза оказались симметричными, губы – симпатичными. Хорошо, что не требовалось создавать правдоподобный автопортрет: дело бы вряд ли ушло дальше женского пола и рыжего цвета волос. Строчки ложились не так ровно, как обои, – пропал в Наташе маляр, а теперь и писатель навострил лыжи, – сюжет не придумался даже к окончанию написания «автобиографии», зато время пролетело незаметно.
– Лю-ю-ютый, – позвала Наташа, начав собирать рюкзак. – Эй…
– Я с тобой не общаюсь, – лаконично сообщила тумбочка. Точнее – существо, сидящее под ней.
– Пожалуйста! Мне нужна твоя помощь!
– Ничего не знаю, злая девчонка.
– Я тебе сала дам.
– Не дашь, – заявил домовой. – Я его утром съел.
– Помоги, миленький, пожалуйста! – ныла Наташа, усевшись у тумбочки и заглядывая под нее.
От сантиметрового слоя пыли она мгновенно расчихалась.
– Во-во, – подтвердил Лютый. – А я в такой грязище вынужден обитать.
– Я уберу! – тут же согласилась Наташа. – Прикрой меня всего один разочек. Я уйду и быстренько вернусь – и не заметишь. Ты ведь такой умный, сильный…
– Не помогаю подлизам.
– Я о тебе в своем рассказе напишу, – нашлась Наташа.
Вначале высунулась любопытная морда домового, а после некоторого усилия – особо пухлая часть тела никак не пролезала через узкий проем – весь он. И хоть Лютый презрительно жал губы, было ясно – победа засчитана в пользу Наташи.
– Так и быть, помогу. Только опиши меня… брутально, во!
