Ноги нестерпимо болели. Она сняла кроссовки и посветила на них фонариком – около больших пальцев надулись огромные кровоточащие мозоли. То есть сказанное ею в отчаянии оказалось правдой: сама бы Наташа не прошла и сотни шагов.
Но Кир, к ее удивлению, отреагировал спокойно. Он с трудом, но подхватил подругу под поясницу и коленки, прокряхтел что-то невнятное, а затем поднял ее на руки. И понес.
Наташа начала требовать, чтобы он ее отпустил, и вопить о том, что она ничего не просила.
– Как это не просила? А минуту назад? – изумился Кир.
– Я пошутила, – с надрывом произнесла девочка.
– Ладно, отпущу.
Кир немного ослабил хватку, но недостаточно для того, чтобы Наташа могла выпасть из рук.
– Правда?
– Нет, шучу, – ухмыляясь, заявил он. – Не брыкайся! Я донесу.
– Отпусти! Я тебя ударю, если не отпустишь!
Наташа усиленно вырывалась из вынужденных объятий, хотя пальцами сама же и цеплялась за ворот рубашки друга – свалиться-то не хотелось. Она прилагала все больше усилий и подумывала о необходимости покусать Кира, но тут ее глаза столкнулись с его отрешенным взглядом. И Наташа вдруг обмякла, потеряв былую решимость. Что-то в глазах друга заставило ее передумать.
Сердце тревожно екнуло.
Кир ступал аккуратно, и двигались они куда медленнее, чем раньше. Наташа так разомлела от размерного покачивания и тихого дыхания друга, что забылся даже долгожданный папоротник. На него оставалась целая ночь, а чувство защищенности могло рухнуть в любой момент.
– Тяжело? – прошептала она в самое ухо, готовая сгореть от смущения.
– Терпимо, – поправил Кир, сдувая с глаз челку.
– Я могу сама…
– Лежи уж, – он беззлобно усмехнулся. – Почти дошли.
И действительно. Местность изменилась… Нет, внешне она осталась прежней, но явственно почувствовалось присутствие нереального. Воздух приобрел сладковатый привкус. Исчезли насекомые, звуки. Все потонуло в безмолвии.
Когда Наташа встречала в книжках выражение «звенящая тишина», она никак не могла представить, как это. А теперь поняла, насколько правдиво определение.
На место уютному сумраку пришла непроглядная темнота.
И вдруг сквозь тьму начал пробиваться робкий солнечный луч.
Наташа потерла глаза, не веря увиденному. Лучу неоткуда было взяться – он не напоминал свет от фонарика или фар автомобиля. Скорее – солнечный. Да только исходил он снизу: разливался метра на два над землей, оставляя верхушки деревьев и высоких кустов темными.
Кир бережно опустил девочку, и та, прищурившись, смогла разглядеть источник света. Глаза привыкали постепенно, приходилось часто моргать и прикрывать лицо ладошкой.
Посреди зарослей кустиков и невысоких деревцев рос обычный папоротник. Широко раскинулись его зубчатые листья. И ничего примечательного в нем не было, кроме алого бутона размером с пятирублевую монету, полыхающего с левого края. Сердцевидные лепестки светили ярче любой лампочки, а когда Наташа вовремя не отвела взгляд – на мгновение ослепили. Длинный тонкий стебелек подрагивал – хотя ветра не было, – от чего бутон раскачивался точно маятник, но не клонился, а гордо смотрел вверх.
Девочка приблизилась к папоротнику и плюхнулась на корточки, шумно вдохнув. От цветка исходил невероятный запах: смесь корицы и апельсина.
– Чудеса, – выдавила Наташа.
Кир улыбнулся. Он выглядел радостным, но не озадаченным или восхищенным, словно частенько любовался цветущим волшебством. Впрочем, кто его знает? Папоротников по миру много, и если все цветут в разное время, то при желании можно поглазеть на многие из них.
– Кстати, каждый чувствует только свой любимый запах, – назидательно сказал друг в непривычной учительской интонации.
– И какой у тебя?
– Что-то душистое… Мята, что ли, – замялся Кир.
– А у меня – корица. Хотя мяту тоже люблю, у меня даже шампунь мятный. – В доказательство слов она принюхалась к пряди волос. – А его можно потрогать?
Ответом стал легкий кивок.
Наташа незамедлительно протянула руку над бутоном и почувствовала исходящий от него жар. На ощупь лепестки оказались бархатными, теплыми, а ровный стебелек – прохладным и гладким.
– Сорви его, если хочешь, – присев рядышком, предложил Кир.
– Ты что! – возмутилась Наташа. – Он ведь такой красивый!
– Тем более. Здесь его больше никто не найдет, а к рассвету он отцветет. Не бойся, правда, учти, что…
Любопытная Наташа ноготками подломила стебель.
– Он завянет сразу, как ты его сорвешь, – докончил Кир.
Сердцевина из янтарно-рыжей превратилась в коричневую, лепестки-сердечки побагровели и опустились. И вскоре в ладошке Наташи лежал сморщенный неказистый цветочек, похожий на засушенную розу.
Наташа едва не заплакала от жалости.
– Почему ты не мог сказать раньше?
– А кто из нас не умеет слушать до конца? – опроверг Кир, стряхивая с колен землю. – Ну что, пойдем домой?
– А я могу сохранить цветок у себя? Он пахнет даже сейчас. – Она втянула ноздрями воздух, убеждаясь, что аромат не поблек.
– Разумеется, сохрани. Для чего еще было срывать его?
Наташа достала завалявшуюся в рюкзаке коробочку и с дрожью в пальцах положила внутрь бутон. И призадумалась, всмотревшись куда-то вглубь леса.
– Я обратно не дойду, видел же, что ноги до крови стерла… – и, не дожидаясь ответа, добавила: – а ты меня не донесешь.
Кир пару секунд с сосредоточенным видом помолчал и, почесав подбородок, заявил:
– Тогда остается всего один выход.
– Какой же?
– Заночевать здесь.
Глава 16
Драка
В голове Наташи прокрутился целый хоровод трусливых мыслей. Они скакали как блохи, перепрыгивали на позвоночник и превращались в суетливо носящиеся по коже мурашки.
«Остаться? В темном лесу?! Без оружия, спальника и запаса еды? Ночью?!»
– Ни за что! – вырвалось у нее.
– Мы это уже проходили, – скучающе ответил рассевшийся на поваленной березе Кир. – Ты покричишь, отправишься в обратный путь, сделаешь пару шагов, передумаешь и вернешься. Если сама понимаешь, что при сложившихся обстоятельствах мой вариант – единственный оставшийся, то, может, сократим список действий до минимального?
– Я тебе сейчас сокращу! Так сокращу, что на всю жизнь запомнишь!
Размахивая кулаками и пылая праведным гневом, Наташа, прихрамывая и морщась от боли в ногах, понеслась через кусты к другу. Тот не только не спешил защищаться – каков наглец! – но и вовсе захохотал.
