Запись оборвалась. Литтел нажал на «стоп» и застыл в своем кресле.
И стал думать. Попробовал рассматривать это дело с точки зрения мистера Гувера и проговаривать его мысли вслух — от первого лица.
Я — близкий друг Говарда Хьюза. Я подсунул ему Уорда Литтела. Литтел попросил у Хьюза денег, чтобы обеспечить мое пребывание на посту директора ФБР.
Джек Кеннеди планирует отправить меня в отставку. У меня установлены личные «жучки» в местах встреч мафиози. Я записал на них множество свидетельств ненависти к Джону Кеннеди и его брату.
Литтел переключился на собственную точку зрения.
У Гувера недостаточно сведений. Их явно не хватит ДЛЯ ТОГО, чтобы, логически помыслив, установить конкретное замышляемое убийство.
Я сообщил Питу и Кемперу, что, мол, мистер Гувер знает, что это случится. Однако я имел в виду — в переносном смысле.
Запись же и письмо излагали совершенно конкретные факты. Гувер сказал, что запись «может быть предъявлена Роберту Кеннеди исключительно в случае необходимости принятия экстраординарных мер».
Иными словами, он говорил: Я ЗНАЮ.
Эта запись была средством усмирения Бобби. Средством, гарантирующим, что Бобби будет молчать. Ее следует предъявить Бобби до того, как Джека убьют.
Смерть Джека объяснит причину такого усмирения. Таким образом, Бобби не станет искать доказательств существования заговора с целью убийства его брата. Бобби будет знать, что любые попытки их найти навсегда запятнают доброе имя семьи Кеннеди. Поняв это, Бобби будет бессилен что-либо предпринять.
Литтел вернулся к точке зрения Гувера.
Бобби Кеннеди нанес Литтелу смертельную обиду. Ненависть к Кеннеди — вот что нас связывает. Литтел не сможет отказаться от искушения причинить Бобби боль. Литтел непременно захочет, чтобы Бобби узнал, что он принял участие в организации убийства его брата.
Это была сложная, мстительная и проникнутая тонким психологизмом нить размышлений Гувера. Вот только там было пропущено одно маленькое звено.
Он не выдавал себя. Как и те, кто финансировал его план.
Как и Кемпер с Питом. Кемпер еще даже не раскрывал сути плана своим стрелкам.
Гувер чувствует, что ты имеешь какое-то отношение к планам по устранению президента. И эта кассета тебе поможет — если успеешь первым.
А значит, существует и второй план убийства. И мистеру Гуверу известны о нем конкретные детали.
Литтел сидел абсолютно неподвижно. Легкий шум за дверью номера стал нарастать.
Он не мог быть окончательно уверенным в своем умозаключении. Он расценивал его лишь как догадку.
Мистер Гувер знал его — так, как не знал, да и не узнает, никто другой. И он почувствовал, как на него нахлынула волна мерзкой, но все же любви к этому человеку.
91.
(Паккетт, 28 сентября 1963 года)
На ублюдке была накидка куклуксклановца с монограммой. Пит потчевал его баснями и конфискованным бурбоном.
— Это работа как раз для тебя, Дуги. На ней прямо написано «ТЫ».
Локхарт рыгнул:
— Я так и понял, что ты приехал сюда в час ночи не для того, чтобы угостить меня выпивкой.
В хижине стояло зловоние, точно в кошачьем туалете. От самого Дуги несло какой-то вонючей мазью. Пит стоял в дверном проеме — там меньше воняло.
— Три сотни в неделю. И потом, официальное задание ФБР, так что не парься насчет рейдов.
Локхарт откинулся в кресле фирмы «Ла-зед-бой».
— Да эти рейды — хватают всех без разбора. Слыхал, кого-то из агентов ЦРУ тоже тогда замели.
Пит защелкал костяшками пальцев:
— Нам нужно, чтобы ты руководил кое-кем из клановцев. Управление желает начать строительство «пусковых площадок» в южной Флориде, и нам нужен белый человек, чтобы за всем этим присматривал.
Локхарт поковырял в носу:
— Что-то снова смахивает на Блессингтон. И снова, блин, большие планы, которые закончатся пшиком, как некая интервенция, о которой мы оба прекрасно помним.
Пит глотнул из бутылки:
— Не всякий же раз делать историю, Дуги. Иногда все, что тебе остается, — это делать деньги.
Дути почесал грудь:
— Недавно я все же вошел в историю.
— Да ну?
— Ну да. Это я бросил бомбу в ту самую церковь на 16-й улице Бирмингема, штат Алабама. Сейчас ведь коммунисты из-за этого такую бучу развели, правда? Так вот, причиной этой бучи стал я.
Хижина была обшита листами жестяной фольги. А к задней стене приклеен плакат Мартина Лютера Ниггера.
— Я прибавлю тебе жалование — ты будешь получать четыре сотни в неделю плюс расходы — до середины ноября. У тебя будет дом и офис в Майами. Если поедешь со мной прямо сейчас, получишь бонус.
Локхарт ответил:
— Согласен.
Пит сказал:
— Умойся хотя бы. А то сам на ниггера похож.
Обратно ехали медленно. Грозы превратили поток автомобилей в огромную стаю ползущих по шоссе улиток.
Дуги Фрэнк проспал весь потоп. Пит слушал по радио выпуски новостей и музыкальные программы, где крутили твист.
Комментатор вещал о шумихе вокруг показаний Джо Валачи. Валачи смешно называл мафию «Коза Нострой».
Трансляция показаний Валачи стала самой успешной телепрограммой сезона. Новостной комментатор назвал ее рейтинги «оглушительными». Тот сдавал мафиози Восточного побережья оптом и со всеми потрохами.
Какой-то репортер побеседовал с Хеши Рескиндом — он находился в какой-то онкологической больнице в Фениксе. Хеш назвал «Коза Ностру» «гойской выдумкой».
Когда передавали твист, на волне пошел треск. В голове Пита пела Барби, перекрывая Чабби Чеккера.
Перед его отъездом из Майами они разговаривали по межгороду. Барби спросила: «Что случилось? — у тебя опять испуганный голос».
Он ответил: «Пока не могу сказать. Когда услышишь — узнаешь».
Она спросила: «Это может нам навредить?»
Он ответил: «Нет».
Она сказала: «Ты лжешь».
Он не спорил.
Через несколько дней она улетала в Техас. Джоуи ангажировал им восьминедельный тур по стране.
Он будет прилетать к ней на уик-энды. И изображать фаната твиста — вплоть до восемнадцатого ноября.
В Майами они приехали в полдень. Локхарт лечил похмелье пончиками с глазурью и кофе.
Они принялись кружить по центру Майами. Завидев табличку «Сдается в аренду», Дуги начинал тыкать в нее пальцем.
Пит же все курсировал. От маршрута «дом — офис» Дуги скоро устал и начал позевывать.
