Камера зажужжала. Оттуда выскочил снимок и меньше чем за минуту проявился в его руках.
Чудеса…
Кабикофф подъехал на своем автомобиле и посигналил. Литтел зафиксировал на пленке номерной знак.
Типпит и «актеры» вышли из кафетерия с бокалами лимонада в руках. Вся компания расселась по машинам, которые тронулись в южном направлении.
Литтел сосчитал до двадцати и двинулся следом. Движение было скудным — дорога через городишко заняла всего пять минут, после чего три автомобиля, один за другим, пересекли границу.
За машиной Типпита вклинился еще один автомобиль. Литтел шел под его прикрытием.
Они свернули к поросшим чахлой растительностью холмам. Литтел зафиксировал взгляд на антенне машины Типпита. Дорога была большей частью грунтовая; лишь кое-где попадалось щебеночно-асфальтовое покрытие — из-под колес так и разлеталось каменное крошево.
Кабикофф свернул направо у знака: Domicilio de Estado Policia. Что легко переводилось как «казармы полиции штата».
Типпит последовал за Кабикоффом. Дорога стала полностью грунтовой — автомобили оставляли за собой клубящийся пыльный след. Машины друг за другом подъехали к небольшой, с каменистой насыпью горе.
Литтел проехал чуть дальше по главной дороге. В полусотне метров он увидел деревья, за которыми можно было укрыться и снимать — довольно густую рощицу чахлых сосенок.
Он свернул туда и бросил машину у обочины дороги. Упаковав снаряжение в спортивную сумку, он забросал автомобиль сосновым лапником и кустиками перекати-поля — для маскировки.
До него докатилось эхо голосов. «Съемочная площадка» находилась как раз над вершиной холма.
Он последовал за эхом. Втащил сумку со снаряжением наверх — в тридцатиградусную-то жару.
Из рощицы открывался вид на грязную прогалину. У него был чертовски хороший наблюдательный пункт!
«Казармы» оказались низеньким строением с крытой жестяными листами крышей. Рядом были припаркованы полицейские автомобили — «шеви» и старые «Гудзон Хорнеты».
Типпит тащил коробки с кинопленкой. Толстяк Сид совал «на лапу» мексиканским копам. Порноактеры рассматривали каких-то женщин в наручниках.
Он увидел распахнутые окна казарм и разложенные в комнатах матрасы. Он увидел черные рубахи копов с повязками на рукавах.
Сиденья полицейских машин были обтянуты искусственным мехом «под леопарда». На женщинах были именные браслеты, какие надевают в тюрьме. Толпа рассеялась. Чернорубашечники расстегнули наручники на руках женщин. Кабикофф втащил в казарму киноаппаратуру.
Литтел принялся работать. От жары у него аж колени подкашивались. Объектив с трансфокатором позволял ему делать четкие снимки с приличного расстояния.
Он безостановочно делал снимок за снимком и наблюдал, как они проявляются. Потом аккуратно складывал их в спортивную сумку.
Он сфотографировал порноактрис в обнимку на матрасе. И Сида Кабикоффа, принуждавшего их к лесбийской любви.
Пенетрации. Групповые изнасилования искусственным членом. Порноактеров, хлещущих мексиканок до крови.
«Полароид» исправно выдавал снимки — один план крупнее другого. Все они обвиняли жирдяя Сида:
В том, что он подстрекал к непристойному поведению. В оскорблении действием. В съемках фильмов порнографического содержания с целью продажи на территории США — в нарушение в общей сложности девяти федеральных законов.
Литтел убил на это дело все сорок коробок пленки. И почти истек потом.
Зато он снял на пленку свидетельство того, что Сид Кабикофф:
Принуждал женщин сниматься в порнофильмах. Нарушал закон Манна
[29] о белом рабстве. Потворствовал похищению людей и сексуальным нападениям.
Щелк! — перерыв на обед — копы жарят тортильи на крыше авто.
Щелк! — одна из девушек-заключенных пытается удрать — копы ловят ее и насилуют.
Литтел побрел обратно к машине. Пересекая границу, он начал всхлипывать.
Он наклеил фотографии в альбом и успокоил нервы молитвой и поллитрой. Он нашел отличное место для того, чтобы выждать: на обочине подъездной дороги, метрах в восьмистах к северу от границы.
Дорога шла лишь в одном направлении. Это был единственный путь к границе штатов. Прекрасно освещенный — можно было даже разглядеть номера проезжающих машин.
Литтел стал ждать. Жужжание кондиционера не позволяло ему заснуть. Наступила полночь — и прошла.
Медленно, соблюдая все ПДД, ехали автомобили — пограничный патруль исправно штрафовал нарушителей до самого Мак-Аллена.
Мелькали огни фар. Литтел все всматривался в номерные знаки. Ему уже было не по себе от струи холодного воздуха из кондиционера.
Мимо проехал «кадиллак» Кабикоффа…
Литтел быстро поехал за ним. Пристроил на крышу красную «мигалку» и натянул лыжную маску.
Вспыхнул мигающий красный огонь. Литтел врубил дальний свет и принялся сигналить.
Кабикофф подъехал к его машине. Литтел поставил автомобиль наперерез ему и подошел к «кадиллаку».
Кабикофф вскрикнул — маска была ярко-красной, с белыми рожками черта.
Литтел помнил, что он угрожал ему.
Литтел помнил свои последние слова: ТЫ БУДЕШЬ ГОВОРИТЬ С ДЖИАНКАНОЙ С МИКРОФОНОМ, СПРЯТАННЫМ ПОД ОДЕЖДОЙ.
Помнил, как в руках у него оказалось оружие.
И как он просил Бога: ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ПОЗВОЛЯЙ МНЕ ЕГО УБИТЬ.
30.
(Майами, 29 августа 1959 года)
— Вонючие коммунисты обстреляли мою контору! Сперва Бобби Кеннеди, а теперь эти красные кубинские задницы!
На них оборачивались — Джимми Хоффа не умел говорить тихо. И вообще ланч с Джимми был мероприятием рискованным — этот свинтус постоянно плевался на тебя крошками и брызгал кофе.
У Пита разболелась голова. «Такси «Тигр»» располагалось в непосредственной близости от забегаловки, в которой они сидели — от треклятых тигровых полос рябило в глазах.
Отвернувшись от окна, он сказал:
— Джимми, давай поговорим…
Хоффа отрезал:
— Бобби Кеннеди, мать его, натравил на меня все гребаные большие жюри в Америке. Каждый гребаный прокурор спит и видит, как бы отыметь в жопу Джеймса Риддла Хоффу.
Пит зевнул. Сказывался жестокий лос-анджелесский недосып.
Бойд отдал ему приказ на марш. Бойд сказал: «Заключишь сделку по поводу «Такси» — мне нужен разведывательный пост/вербовочный пункт в Майами. Скоро прибудут еще баржи с депортированными. Пока действует блессингтонский лагерь, нашим мальчикам требуются дополнительные вакансии таксистов».
