Мокин покривил ртом, но ничего не сказал.
– Вы сейчас продолжаете думать, откуда нам стало известно о драгоценностях. Не стану вас долго интриговать. Сергей ведь успел переложить часть вашей добычи в карман, так? Наверное, глупо рассчитывал быстро реализовать их и наварить денег. Карманы его вы, разумеется, проверили, когда убили. Но одна маленькая безделушка завалилась за подкладку. Вот эта. – Гуров отодвинул ящик стола и достал подвеску.
Она покачивалась в нескольких сантиметрах от лица Мокина, словно дразнила его блеском бриллианта, которым он уже не сможет обладать. Эмоции Игоря выразились лишь в том, что он невольно подался вперед и облизнул губы.
Но Гуров быстро убрал подвеску обратно в стол. Он сейчас думал о том, как привести убедительные доказательства вины Мокина. У него их не было, он сам это понимал. Полковник взял Мокина только потому, что выигрывать время было бессмысленно.
Теперь Игорь считал, что весь его план удался. Он преспокойно жил бы себе, женился бы на Даше, пусть не в ноябре, а попозже. Единственное, чего Гуров мог дождаться, так это гибели Даши от сердечного приступа, в которой никто бы не смог отыскать криминал. Так что оставлять Мокина на воле при таких обстоятельствах он считал недопустимым.
– Эх, Сережа!.. – Мокин вдруг рассмеялся, но ненатурально, зло. – Не довел тебя любопытный нос до добра. Как и других…
– Да уж, на этом вы и погорели. Я вам честно скажу: если бы не эта подвеска и не история с ограблением ювелирного магазина, всплывшая благодаря ей, я вряд ли вышел бы на вас и даже на Крапивина, – признался Гуров. – Вы ведь не хотели, чтобы Глеб засветился, верно? Он отыграл свою роль, но все-таки между вами была связующая нить, а значит, лишний риск. Благодаря Крапивину я вас и вычислил. Просто я думал, что человек, сыгравший в его жизни такую серьезную роль, никак не мог пройти по ней бесследно! Общий момент между вами нашелся – Тверь. А так как параллельно я думал о том, кому выгодна смерть обоих Волошиных, то опять же пришел к вам. Да, Крапивин засветился и стал главной угрозой для вас. Подъехав к кинотеатру в Сокольниках, вы увидели меня и поняли, что Глеб на крючке. Нужно было срочно его устранить. Вы не побоялись это сделать, заманили его в туалет при торговом центре, обещая там с ним то ли расплатиться, то ли обсудить дальнейшие планы. Думаю, что первое, сыграв на жадности. Во втором случае Крапивин мог и не повестись на это, поосторожничать. Но перспектива получить деньги толкнула его на смерть. Яд был только у самого Крапивина. Отравить его вы не могли, поэтому действовали просто – свернули ему шею. Вы же занимались в Твери борьбой, я проверил это. Итак, вы обрубили все концы, сочли себя в полной безопасности и отправились к своей невесте с утешениями и помощью в организации похорон. График у вас свободный, в своей студии вы сам себе хозяин, поэтому могли беспрепятственно передвигаться по городу, совершать убийства, в промежутках успевать и в больницу к Даше, и по другим делам. Вы уже торжествовали, но тут явился я и испортил вам все впечатление от удачной реализации жуткого проекта.
– Не вините себя зря, Лев Иванович, – с вежливой улыбкой отозвался Мокин. – Вы ничего мне не испортили. Да, в вашей истории были занимательные моменты. Я слушал и сам увлекся. Но все это лишь ваши домыслы. Вы ничего не сумеете доказать. Никаких прямых улик против меня у вас нет.
– Мы обязательно обыщем все и найдем драгоценности, где бы вы их ни спрятали, – уверенно ответил Гуров.
– Это еще не доказывает мою причастность к убийствам, – заявил Мокин. – Возможно, вы еще как-то сможете повесить на меня ограбление ювелирного…
– Срок давности по этому делу еще не истек, – заметил Гуров, перебив его.
– Но это все-таки не убийства, и факт моей причастности надо доказать, – сказал Мокин.
Он аккуратно выплюнул на платок жвачку, достал из упаковки очередной шарик, отправил его в рот и невозмутимо заработал челюстями.
Однако Гуров заметил, что уже в середине беседы Мокин как-то поник. Лицо его стало бледным, общий вид выдавал то ли крайнее утомление, то ли просто плохое самочувствие.
А полковник продолжал:
– За ограбление ювелирного магазина вы получите срок непременно. Лично я приложу все силы, чтобы он был максимальным. На вашей совести четыре убийства и, возможно, пятое – не знаю, как все это воспримет Даша. Я потому и приехал вместе с врачом, чтобы он был рядом с ней. Я буду продолжать работать над этим делом и искать улики против вас. А если не найду, буду добиваться, чтобы вас признали виновным по совокупности косвенных улик. А еще…
Он не успел договорить. Игорь Мокин согнулся. Он тяжело дышал, попытался расстегнуть верхние пуговицы рубашки. Они никак не поддавались, и рука его вдруг соскользнула вниз.
Гуров нахмурился. Новый спектакль, разыгрываемый Мокиным, был ему ни к чему. Однако, заметив цвет лица Игоря, он подумал, что тот не симулирует.
– Плохо мне. Врача позовите, – слабым голосом проговорил Мокин.
Лев Иванович нажал кнопку вызова конвоя, а Игорь в этот момент уже сползал со стула вниз. Полковник выскочил из-за стола и подхватил его. На лице Мокина начали проступать красные пятна.
Вскоре в допросную быстрой походкой вошел врач. Он властным жестом приказал Гурову отойти, а сам склонился над Мокиным, губы которого покрылись белым налетом.
Эпилог
Станислав Крячко вошел в кабинет Орлова, когда генерал-лейтенант перечитывал протокол допроса, переданный ему Гуровым. Сам Лев Иванович сидел напротив и просто ждал.
– Помер, – просто сообщил Станислав, прошел в кабинет и уселся на стул. – Знаешь, что он прошептал перед смертью? «И ты, Глеб!»
– Да, Крапивин, видимо, не доверял своему сообщнику, решил подстраховаться и напичкал ядом жвачку, которую Мокин так любил. Вот один из шариков его и погубил.
– Оно и к лучшему! – заявил Крячко. – Мы замучились бы доказательства против него искать! Хладнокровный гад! Его на чистосердечное не купишь. Знал, что против него ничего нет. Все чужими руками сделал.
– Стас, знаешь пословицу, гласящую, что на любую хитрую задницу всегда найдется сам знаешь что, – проговорил Орлов, закончив читать. – Мокин – обычный человек. Всего предусмотреть он не смог. Так что дело мы раскрыли, как ни крути. Значит, тело его – в морг, а дело – в прокуратуру. Дадут отмашку, и закроем.
– А ты что невеселый, Лева? – удивленно спросил Гурова Станислав.
– Я думаю о Даше Волошиной, – признался тот. – Ведь то, что ей предстоит узнать, – настоящий удар. А с ее сердцем…
– Подумаешь, удар! – нарочито беспечно прокомментировал Станислав. – Найдет себе нормального жениха. Слава богу, что все заранее выяснилось, до свадьбы!
– Ты не понимаешь, Стас! – заявил Гуров и покачал головой. – Девушка кавалерами не избалована, не слишком удачной внешности. Думаю, по этому поводу у нее немало комплексов. К тому же серьезно больна. Она впервые в жизни поверила, что принята кем-то со всеми недостатками, а теперь оказалось, что ее просто использовали. Это серьезная психологическая травма, и неизвестно, как она на ней отразится.
