Книга Дело чести генерала Грязнова, страница 31. Автор книги Фридрих Незнанский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дело чести генерала Грязнова»

Cтраница 31

От всех этих мыслей, которые стремительным, жарким вихрем пронеслись в голове, у него вдруг засосало под ложечкой и липким потом наполнились ладони.

Южане не заставили себя ждать. За дверью послышались приглушенные голоса, среди которых особо выделялся голос коридорного, настаивающего, чтобы «все честь по чести» было, ему что-то ответил хриплый гортанный голос, после чего вновь скрипнула дверь, и в камеру вошли сначала два мордоворота, видимо недавно спустившиеся с кавказских гор, а уже следом за ними в полутемном проеме нарисовался и сам Тенгиз.

Он, Грач, и сам был далеко не хилого сложения, однако Тенгиз мог бы и переплюнуть его кое в чем. Высокий и поджарый, с размашистыми костистыми плечами, он был чем-то похож на мощного, стремительного зверя, пристальный и тяжелый взгляд которого говорил сам за себя: он не знает слова «пощада».

Он был похож чем-то на своих убийц-телохранителей, и в то же время выгодно отличался от этих рукастых горилл, по самые глаза заросших черной шерстью.

Тщательно выбритый, с аккуратно уложенной прической «на пробор», лет тридцати пяти, он одновременно воплощал в себе и дикую, почти необузданную первобытную силу, и современную цивилизацию, которая каким-то чудом коснулась и его.

Единственное, на что тогда надеялся Грач, так это на то, что убивать его эти черные роботы-мордовороты прямо сейчас не будут. Во-первых, они тем самым подставят коридорного с его вертухаями, и во-вторых, что тоже было немаловажным, среди воров-законников, законы которых южане должны пока что чтить, хотят они того или нет, существовали неписанные правила разборок. Если Тенгиз действительно метит в короли, то он никогда не опустится до того, чтобы в камере-одиночке самолично поставить на нож беззащитного в данный момент Грача, авторитетного вора, который чтил кодекс воровской чести.

Земля, как говорится, слухами полна. А что касается лагерей, тюрем и СИЗО, то здесь беспроволочный телеграф работает более чем исправно. И неприкрытое убийство южанами русского вора просто так им не сойдет…

В общем, появилась хоть и маленькая, но все-таки надежда. И главное для него сейчас – это правильно себя поставить.

Тенгиз между тем уперся в него тяжелым, непроницаемым взглядом.

– Грач?

Его гортанный, словно клекот ворона, голос завис в полутьме камеры-одиночки, и в этом слове, произнесенном с угрозой, было больше ненависти, чем вопроса. Видимо, Тенгиз уже загодя что-то решил для себя и только сдерживался, чтобы не бросить своим рукастым обезьянам тяжелую команду «фас!».

Припоминая тот момент, Грач видел, что в нем также рождался остервеневший, непримиримый зверь. И еще он хорошо помнил, с каким трудом сдерживал себя, чтобы не вцепиться мертвой хваткой в открытое горло, по самые скулы заросшее черным волосом, вцепиться пока ни сам Тенгиз, ни его рукастая банда этого не ожидают. И в то же время он догадывался, чем может закончиться для него самого это нападение.

Скрутят руки, треснут чем-нибудь по голове, потом заделают удавку из его же штанов и повесят на трубе водяного отопления, что тянулась высоко под потолком.

Самоубийство на зоне явление привычное. И лагерный кум, с ведома которого коридорный открыл камеру-одиночку, даже не почешется, чтобы разобраться в причине самоубийства.

– Ну! Допустим, что Грач. И что с того?

Он хорошо помнил, как дернулись к нему две рукастые обезьяны, однако их остановил Тенгиз, гаркнув что-то гортанное на своем языке, и снова немигающим взглядом уставился на своего врага.

– Когда спрашивают, отвечать надо!

– Чего-чего? – опешил Грач, и с его языка слетел вопрос, который едва не стоил ему жизни: – Ты, случаем, не в ментовке раньше горбатился? Там тоже это любят: «Отвечай, когда тебя спрашивают!».

И снова в камере дыхнуло смертью.

Однако и на этот раз Тенгиз все тем же властным движением руки остановил своих горилл.

– Нэ понял!

– А хрен ли здесь понимать! В ментовке это самая главная фраза: «Отвечай, когда спрашивают!». Так что ты от них недалеко ушел.

Видимо, оценив эту хохму висельника, каковым уже мог считать себя Грач, Тенгиз ухмыльнулся, и нечто жесткое, отдаленно напоминающее вымученную кривую улыбку, отразилось на его лице. А может быть, этой улыбкой он хотел снять со своих псов ту злобу и нервное напряжение, чтобы лагерной похоронной команде не пришлось раньше времени примерять на Грача деревянный бушлат.

Видать, не пришел еще срок, сообразил в тот момент Грач, и эта обнадеживающая мысль, молнией пронесшаяся в голове, заставила его взбодриться. И еще он понял тогда, что главное для него – это держать мазу.

Лицо Тенгиза между тем снова приобрело жесткое выражение, и он отрывисто спросил:

– Знаешь, кто я?

– Догадываюсь.

Явно удовлетворенный ответом, Тенгиз склонил свою черную как смоль голову, которую украшал тщательно ухоженный пробор. Чувствовалось, что у него в «семерке» есть не только личный брадобрей, но и парикмахер.

– Надеюсь также, что ты догадываешься, почему в этом гадильнике я и мои люди? – вроде бы вопросительно, но в то же время с жесткой ноткой твердого убеждения в голосе произнес Тенгиз.

Надо было держать мазу, и в ответ Грач только плечами пожал. Поди, мол, догадайся с первого раза, что у твоих на уме. И еще он, как мог, оттягивал тот момент, когда будут расставлены все точки, и одному только Богу было известно, чем закончится для него это проклятое «свидание». Однако, как ни крути, а ничего хорошего от концовки этой паскудной разборки ждать не приходилось.

Он молчал, и первым этого молчания не выдержал Тенгиз.

– Я знаю, Грач, что ты авторитетный вор, и я не хочу, чтобы между нами… – Он замолчал, видимо подыскивая наиболее доходчивые слова, и в этот момент уже понесло его самого, Павла Грачева, Грача:

– Это хорошо, Тенгиз, что ты уже знаешь, кто таков Паша Грач. Но ты еще не все знаешь, коли решился прийти ко мне не как гость, а как храпок, который попер на чужое. – Ему на тот момент надо было взять быка за рога, и он пошел внаглую: – Ты того не знаешь, Тенгиз, что «семерка» для меня не просто зона. Боровск – это моя родина. Я родился здесь, Тенгиз! А эту зону еще мой родитель топтал. Врубаешься, надеюсь?

Однако на этот страстный монолог Тенгиз только плечами пожал.

– Это твои личные проблемы, Грач. А пришел я к тебе как к авторитетному вору. И если не хочешь для себя больших неприятностей… Короче! Я учился в русской школе и поэтому знаю много ваших пословиц. И одна из них…

– Это насчет двух медведей в одной берлоге?

– Угадал.

– В таком случае тебе и твоим абрекам придется подыскивать для себя новую зону.

Он замолчал, прищурился на Тенгиза, на скулах которого вздулись крутые желваки, перевел взгляд на его сторожевых псов, которые явно не понимали, чего это медлит их хозяин. Его несло, но он уже не мог остановиться:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация