Кровь у него гудела, Том едва сдерживал себя. Он уже почти там. Почти. Осталось еще только одно. Том достал из кармана старые портновские ножницы своей бабки. Уложил голову Иоланды себе на плечо, будто убаюкивая ребенка, и одним движением срезал длинную густую прядь. Потом убрал вместе с ножницами в карман. Ну вот, он готов. Том приподнял девушку, усадил на перила лицом к себе, крепко удерживая за предплечья, чтоб не кувыркнулась раньше времени в воду. Голова у нее свалилась вперед, упали, закрывая лицо, волосы. Не так. Ему необходимо видеть ее лицо. Том уложил ее затылком себе на руку, откинул волосы и впился в нее взглядом, сдерживая себя из последних сил. Ему требуется запечатлеть этот образ у себя в мозгу. Она такая безмятежная и тихая, такая неподвижная. Как сама смерть.
Приливом нахлынуло возбуждение, он прикрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. Мелькнуло мимолетное воспоминание: жара и сад в самом цвету. Острый сладкий аромат кружит голову. Левкой, или то была гардения? Аромат пьянил. Все как в тот, последний, раз. Том снова глубоко вздохнул в экстазе страстного томления. Через мгновение он приоткрыл глаза и снова взглянул на нее. Прилила кровь, волна жара опалила его. Медленно ослабляя хватку, он следил, как Иоланда опрокидывается через перила. Содрогнувшись, он судорожно набрал в грудь воздуха и снова закрыл глаза. Раздался всплеск.
24
Тарталья вылез из машины и стал наблюдать, как Уайтмен, двигаясь по-черепашьи, втискивает «мондео» на немыслимо крохотный пятачок свободного пространства у перил, над каналом. День клонился к вечеру, скоро стемнеет. К счастью, дождь лить перестал, но в воздухе густо висела влага, и начал набирать силу ветер. Последний раз Тарталья приходил сюда много лет назад, в самый разгар жаркого лета, когда впервые приехал в Лондон. Он прошел с гидом по пешеходной тропе вдоль всего Риджентс-канала, от Маленькой Венеции до Кэмденского шлюза.
Тарталья смотрел через перила: единственно, что изменилось, — сейчас на горизонте высились сверкающие высотки офисных зданий, выросшие в районе Паддингтона. Под ними — полоска общественных садов, примыкающая вплотную к пешеходной дорожке и каналу. Позади темнел большой треугольник воды, там сходились три канала, и называлось это место — пруд Браунинга, в честь поэта Роберта Браунинга, некогда жившего напротив него. По одну сторону пруд окружала несообразная мешанина домов в стиле семидесятых, а по другую, над каналом, красовались ряды нежно-кремовых вилл в неоклассическом стиле, ценой во много миллионов фунтов, их обрамляли изысканно постриженные живые изгороди. Жильцы такого шикарного квартала вряд ли ожидают обнаружить на пороге своего дома труп. Тарталья заметил в окнах нескольких человек: они наблюдали за суетой внизу.
К Тарталье присоединился Уайтмен, и они направились к огороженной части дороги, рядом с которой была припаркована труповозка. Показали удостоверения констеблю из местного полицейского участка и спустились по крутым скользким ступеням к пешеходной тропе и каналу.
Внизу лестницы Тарталья остановился, оглядел воду и прислушался. Кроме шума ветра, свистящего между ветвями деревьев, ему было слышно только гоготанье гусей, доносящееся с маленького островка, расположенного посередине пруда. Даже летом вода в пруду была тревожно-непрозрачная, коричнево-зеленая. А сейчас, под темнеющим небом, да еще вблизи, она смотрелась настоящей отравой, и Марк посочувствовал ныряльщикам, которым пришлось выуживать труп.
У берега на якоре стояли две длинные узкие лодки, одна — плавучий кукольный театр, а другая — жилой дом. Сразу за ними тропа была перегорожена, там, рядом с пустым туристическим катером, установили небольшую палатку судмедэкспертов. У палатки, сбившись группкой, болтали полицейские, водитель фургона и его напарник прихлебывали то ли кофе, то ли чай из дымящихся чашек. Полицейские, как предположил Тарталья, — офицеры из местного отдела расследования убийств. Когда Тарталья с Уайтменом подошли, от группы отделился молодой полицейский в коротком темном плаще и назвался:
— Детектив-сержант Грант, сэр. Мы выудили труп, сэр, несколько часов назад. Из-под речного трамвая.
Он указал на туристический катер.
— Это молодая девушка? — спросил Тарталья.
Грант кивнул:
— Ее винтом зацепило. — Он указал на корму катера. — Труп, видимо, пробыл в воде недолго. С ним сейчас работает доктор Блейк.
Удачно, что на вызов приехала Блейк. И Тарталья был благодарен ей, что она подсуетилась, чтобы на место преступления вызвали именно его. Он поднырнул под полог палатки, оставив Уайтиена с Грантом снаружи.
Тело лежало уже прикрытое простыней, готовое к отправке в морг. Блейк стояла на коленях рядом, что-то диктовала в микрофон. Подняв глаза, она улыбнулась Тарталье:
— Рада, что ты уже приехал. Я как раз заканчиваю.
— Я получил твое сообщение, что и у этого трупа срезана прядь волос.
Блейк кивнула и медленно, точно от стояния на коленях у нее задеревенели ноги, поднялась:
— В точности так же, как и у двух последних. Вот почему я настояла, чтобы сразу же вызвали тебя. Правда, есть существенное отличие. Девушка избита и, насколько я могу судить без досконального осмотра, изнасилована. К тому же зверски.
— Изнасилована? Действительно, прежде он никогда…
Удивленный Тарталья поскреб подбородок.
Как правило, убийцы действуют примерно по одному сценарию. Бывает, конечно, что жестокость преступлений идет по нарастающей, как было, например, у Майкла Бартона. Преступник начинает совершать ошибки, а в результате следует арест. Однако Марк никогда не слышал, чтобы образ действия преступника — его модус операнди — менялся так внезапно и круто. В случае с другими жертвами Тома не было и намека на подобную жестокость, не говоря уж о каких-то формах сексуального надругательства. Тарталья пришел в полное недоумение.
— Как думаешь, — вопросительно взглянула на него Фиона, — может, тут действовал имитатор?
Тарталья покачал головой:
— Об отрезанных прядях волос никто не знает. Это одна из немногих деталей, которая не просочилась в прессу. Как по-твоему, долго девушка пробыла в воде?
— Не очень долго. Определенно меньше суток. Часов примерно около двенадцати.
— Она была уже мертва, когда упала в воду?
— Точно пока сказать не могу. Надо проверить, сколько воды у нее в легких. А вот досталось ей здорово, и я надеюсь, учитывая, сколько на теле повреждений, нам удастся заполучить ДНК преступника.
— Кольцо на пальце есть? — спросил Тарталья, вспомнив детали убийства других девушек.
— Только золотой крестик на шее. Больше никаких драгоценностей на ней не было.
Тарталья опустил глаза на труп, от всей души жалея, что мертвые не могут говорить. Вероятно, кольцо слетело во время борьбы или соскользнуло уже потом, в воде. Возможно также, что никакого кольца вообще не было. Может быть, убийца все же не Том? Что-то тут не стыкуется…
