– Сейчас посмотрим, как тебе помочь. Ты не ела ничего, кроме того, что давали в столовой?
– Кажется, нет, – я быстро пробегаю глазами по строчкам.
«Здесь нет камер, но они всё слышат. Я не могу увести тебя во двор, пока Адам здесь. Разговор придется отложить, но прочти все, что здесь написано, а потом тихо положи блокнот и уходи. Возможно, это будет тяжело воспринять, но у меня нет времени готовить тебя и объяснять все как следует. Оставайся спокойной и не выдавай волнения. Ты единственная, кому я решила довериться».
– И где именно болит?
«Трое ребят из вашей девятки не уехали домой, они в Центре. Нескольких Резистентов отбирают каждый год. Здесь проводятся незаконные исследования, которые заказывает правительство. Об этом знают только некоторые врачи и руководство. Другие твои друзья тоже могут оказаться в лаборатории. Тебе это не грозит, потому что ты – абсолютный Резистент, но и ты не в безопасности. Я могу помочь тебе и твоим друзьям, если ты готова рискнуть и довериться мне. Скоро вас будут распределять по специализациям, ты должна стать членом разведывательного отряда. И помни, что если как-то выдашь меня, нам обеим конец».
– В районе желудка, наверное…
Мне слишком тяжело дышать, голос звучит сдавленно. Господи, пусть те, кто нас подслушивают, спишут это на тошноту… От прочитанного меня и правда начинает тошнить.
Соберись, говорю я себе. Было ясно, что все в этом Центре слишком хорошо, чтобы быть правдой. Можно ли отсюда сбежать? Может, я смогу, несмотря на высокие ограждения и на охрану. Но разве меня сложно найти в городе? Если я вернусь домой, туда на следующий же день заявятся люди из Центра и заберут меня назад. Только никто уже не станет меня кормить вкусностями и селить в уютную комнату. Сердце раздувается до огромных размеров и словно давит на легкие, я еле дышу. Можно ли верить самой Агате? Она действительно знает, как помочь мне?
– Вот, выпей это, – говорит Агата, но ничего мне не дает. – И ложись в постель сразу, как вернешься.
«Если тебе все удастся, возвращайся ко мне перед первой разведкой, я расскажу, что делать дальше. Не верь никому».
– Я все поняла, – киваю Агате. – Большое спасибо.
Наши взгляды встречаются, я киваю, показывая, что сделаю все как нужно. Она кивает в ответ.
Кладу блокнот на стол и ухожу. Я совсем не чувствую ног, и они сами, на автомате несут меня к лифту. Внизу ждет Адам.
– Ты совсем бледная. Точно все нормально?
– Да, – у меня дрожат пальцы, я прячу руку в карман.
Мы возвращаемся в общежитие молча; это хорошо, потому что сейчас я могла бы выдать себя неосторожным словом. «Не верь никому». Адам – один из них, наверняка тут же доносит обо всем, что слышит, местному начальству. А кто здесь главный? Бернев? Это он забрал Иванну и мальчиков? Что с ними теперь делают? Слишком много вопросов, которые мне некому задать, голова вот-вот лопнет.
Вдруг Адам останавливается так резко, что я чуть не врезаюсь в его спину. В нос ударяет его запах, и я не сразу осознаю, что это запах сигарет.
– Слушай, я вижу, что тебе стало хуже. Доктор тебе что-то дал?
– Да, просто таблетка еще не подействовала, – сердце стучит у меня в висках.
– Может, хочешь присесть?
Я быстро машу головой; хочется скорее вернуться в комнату, где есть только Ната. Разумеется, я не могу рассказать ей о разговоре с Агатой, но хотя бы не придется переживать за каждое сказанное слово.
Но, вернувшись, я застаю Гарри и Ника. Оба сидят на моей кровати.
– О, ты ведь не против, что мы присели? – извиняющимся тоном говорит Ник.
– Нет, – обессиленно плюхаюсь рядом с ними.
– Ты в порядке? Тебя ведь в «Солар» водили?
– Просто немного нездоровится.
Открывается дверь, и входит Архип. Ну что они все забыли в нашей спальне? И почему именно сегодня?
– Я нашел!
Он с ужасно довольным лицом показывает потрепанную колоду игральных карт.
– Ты будешь играть? – спрашивает Гарри.
– Эм… да, давай.
Мальчики перетаскивают стол в середину комнаты, и мы, впятером вместившись на трех кроватях, начинаем играть. Мне становится легче. В конце концов, я не одна здесь. Игра оживленная, все шутят и смеются. Ната вдруг начинает выигрывать партию за партией. Надо расслабиться, своим волнением я никому не помогу. И я действительно немного расслабляюсь. Но потом Архип говорит, что ему нужно вернуть карты, и уходит. И тут снова начинается разговор о пропавших ребятах.
– Ничего не слышно о близнецах и Лёхе? – спрашивает Гарри. Никто не отвечает. – Вам не кажется, что это очень странно? Хоть бы слово сказали – так нет же, все делают вид, что ничего не случилось.
Теперь, когда я знаю, что произошло на самом деле, я не могу слушать спокойно.
– Ты слишком заморачиваешься, – говорю как можно безразличнее, – все с ними нормально.
– Серьезно? То есть ты здесь ничего странного не замечаешь? Почему, например, нам ничего не говорят о том, когда мы сможем уйти? Почему не дают написать родственникам, где мы? Это не нормально, Вероника.
И тут я не выдерживаю: хватаю карандаш Иванны и пишу прямо на столе: «здесь прослушка». Прижимаю палец к губам, как Агата. И только тогда понимаю, что наделала.
Вся троица застывает в молчании. Черт! А что, если здесь камеры? Или кто-то прямо сейчас слушал наш разговор – неужели его не смутит резкий обрыв? И чем я только думала? Чтобы хоть как-нибудь справиться с затянувшейся паузой, быстро говорю:
– Наверное, есть причина.
– Может, и так, – говорит Гарри, тяжело дыша. До чего неестественно выходит! Но я не могу его винить, здесь виновата только я. Гарри быстро уводит разговор в другое русло, а я все жду, когда в комнату ворвется разъяренный Бернев, схватит нас всех и потащит в свою секретную лабораторию. Но ничего не происходит. Обошлось? Теперь, когда другие знают о прослушке, они наверняка не смогут успокоиться. И захотят знать больше. Но где с ними говорить? И главное – стоит ли?
Когда мальчики уходят в свою комнату, я нахожу бумажку, на которой мне выписали витамины, и пишу для Наты: «здесь опасно, но мы не одни, нам помогут». Успокоит ли это ее? Она глядит на меня большими серыми глазами, и в них я вижу отчаяние.
А утром нас ведут в зал, как и вчера. Там снова полно народу, но нас, оставшихся из девятки шестерых новичков, сгоняют в угол для разговора. Тренер и Адам рассказывают, что всем нужно выбрать специализацию, а их не так много на первых порах:
– Каждый из вас должен сделать свой выбор в течение пары дней, но учтите, что при распределении будут учитываться ваши данные и умения, а не только пожелания. Итак, можно стать медиком. Только Резистенты могут работать с зараженными Ксеносом людьми, это важная работа. Нужно будет быстро и серьезно учиться, параллельно работая в больнице. Можно стать частью разведотряда, для этого нужен хороший уровень физической подготовки…
